г. Таруса. Цветаевские костры.
Птица – Феникс – Я,
Только в огне пою!
МЦ
Городок Таруса на берегу красавицы Оки – вечная любовь выдающегося русского поэта Марины Цветаевой. Находясь далеко от России в эмиграции, Марина написала о Тарусе, как о жгучем и дорогом воспоминании, оставившем яркий, неизгладимый след в ее жизни.
Что мне трепет архангельских крылий?
Мой утраченный рай в уголке.
Где вереницею плыли
Золотые плоты по Оке.
Ни в молитве, ни в песне, ни в гимне
Я забвенья найти не могу!
Раннее детство верни мне
И березки на тихом лугу.
Ах, золотые деньки!..
Где уголки потайные,
Где вы, луга заливные
Синей Оки?
Отец Марины Иван Владимирович Цветаев приезжал в Тарусу с 1890 г. к своей двоюродной сестре Александре Добротворской, которая была женой земского врача, служившего в Тарусе.
Цветаев снимал дачу в бывшем имении Нарышкиных сравнительно далеко от города, а с 1892 г. в ожидании рождения ребенка у своей второй жены Марии Цветаевой-Мейн снял для семьи красивую дачу на высоком берегу Оки в Песочном, ближе к Тарусе. Здесь проводили лето Марина и Ася в детстве, восхищаясь красотой и величием природы тарусского края, который называли «новым Барбизоном» в России. В своем рассказе «Хлыстовки», написанным в эмиграции, Марина вспоминала свои летние завораживающие выезды на покос с «кирилловными» на приокские луга, где «ночью жгли костры и пили чай из огромной цветной чашки».
И в стихах Цветаевой об этом таинстве встреч и речей у ночного костра в Тарусе звучало:
Тихим вечером, медленно тающим,
Там, где сосны, болота и мхи,
Хорошо над костром догорающим,
Говорить о закате стихи.
Дочь Марины Цветаевой Ариадна в своих воспоминаниях написала:
«…Именно в Тарусе мама узнала Россию, сделавшую ее навсегда русским поэтом».
И конечно потому Таруса, бывшая в советские времена местом ссылки за 101-й километр
талантливых и независимых, лучших представителей культуры, стала средоточием
поклонников блистательной поэзии Марины Цветаевой.
Такого свободолюбивого поэта советская власть, превращавшая народ страны в покорную, бессловесную толпу, всегда считала «вредной, антисоветской, белогвардейской поэтессой».
Зародившееся в 80-х годах в Москве движение «цветаевцев», проводивших поэтические встречи в периферийных библиотеках, малодоступных залах НИИ и «почтовых ящиков», с организацией в 1982 г. Первого фестиваля Цветаевской поэзии в г. Александрове (также за 101-м километром), не обошлось без участия тарусян.
Такими яркими цветаевцами из ареала Тарусы были Надя Загайнова, Надежда Шиянова и
Валентина Хмарцева. Обе Нади уже много лет жили в Тарусе и были под неусыпным надзором органов, как «бунтари и антисоветчицы». Потому Загайнова, закончившая Московский институт культуры и горевшая идеей Цветаевской Тарусы, которая бедно жила в этом городке с двумя детьми, была уволена из всех городских учреждений Тарусы. В. Хмарцева, коренная москвичка, жила в Москве, но много лет проводила летние месяцы в Тарусе, где советские власти в 1967 г. ночью разрушили Цветаевский дом-дачу в Песочном и на корню пресекали все процветаевские инициативы, стала главным детонатором зарождения Фестиваля Цветаевской поэзии в г. Александрове.
Попытки Надежды Загайновой провести Цветаевский поэтический праздник в Тарусе категорически пресекались партийными и спецорганами, запретившими предоставлять помещение в городе для «чтения стихов белогвардейской поэтессы» Цветаевой.
В 1986 г. прошел уже 5-й Праздник Цветаевской поэзии в Александрове, а советские партийные власти в Тарусе «ни слуха, ни духа» о Цветаевой не допускали.
Отчаявшаяся Надя Загайнова, в сентябре 1986 г. звонит в Москву своему товарищу, еще одному завороженному цветаевцу Александру Ханакову, с просьбой найти где-то хотя бы маленький зальчик для проведения Цветаевских поэтических чтений в преддверии дня рождения поэта.
Имея тяжелый опыт работы в системе советского комсомола, Ханаков, понимая бесперспективность борьбы с тупой советской идеологической системой, предлагает:
А давайте соберемся у костра под Тарусой на одной из полян «хлыстовок», где будем читать стихи Марины, как этого хотела сама Цветаева.
«…Что другим не нужно, несите мне.
Все должно сгореть на моем огне!»
Нади радостно согласились, и тогда, накануне дня рождения Цветаевой 6 октября 1986 г. в 500 метрах от дачи Песочная на одной из «хлыстовских» полян состоялся в Тарусе первый в России Цветаевский костер. На него собрались 38 поклонников поэзии Марины Цветаевой из Москвы, Тарусы, Калуги, Тулы и Серпухова. Приехал на костер и друг Ханакова из Новосибирска, создатель Музея Пастернака, Цветаевой и Ахматовой - Геннадий Абольянин. У пламени костра звучали бессмертные стихи Цветаевой и стихи-посвящения поэту, славе которого «настал черед»!
Искусствовед из Москвы, Марина Кацева, рассказала о дне памяти Марины Цветаевой, прошедшем 31 августа 1986 г. в г. Елабуге, где участвовал сын Анастасии Цветаевой – Андрей Борисович Трухачев. Ныне М.Кацева живет в Бостоне, США, где создала небольшой домашний Музей поэта Марины Цветаевой. В октябре 2011 г. Марина Кацева приехала в Прагу, где выступила перед членами чешского Общества Марины Цветаевой. И 8 октября 2011 г.
с ее участием вспыхнул Первый Цветаевский костер в Чехии на берегу реки Бероунки, близ деревни Вшеноры - памятном месте, где 1 февраля 1925 г. у Цветаевой родился долгожданный сын Георгий (Мур)!
На первом костре в Тарусе Абольянин поведал о материалах своего уникального Музея трех поэтов серебряного века в Новосибирске, где к тому времени уже было собрано более 1000 экспонатов, среди которых первые издания книг Марины Цветаевой, Пастернака и Ахматовой. Москвичка инженер из Клуба книголюбов Людмила Шейн подробно рассказала на костре о содержании первой вышедшей в России книги о творчестве поэта «М.Цветаева. Страницы творчества». Совпис, М., 1986 г.
Автор книги - первый в стране цветаевед-литератор Анна Саакянц, многолетняя помощница Ариадны Эфрон в подготовке изданий сборников стихов Марины Цветаевой. Первый такой сборник тщательно отобранных цензурой, «лояльных» по советским меркам стихов Цветаевой вышел в 1961 году.
Ярко и горячо прозвучали на первом костре стихи Цветаевой, которые читали Надя Загайнова и Татьяна Мельникова - московская поэтесса, дачница Тарусы. Увлекательным был рассказ знаменитого тарусянина-журналиста Ивана Бодрова о его встречах в Тарусе с Константином Паустовским и Ариадной Эфрон. Участники первого Цветаевского костра смогли прочитать в Бодровском дневнике «Тарусоккале» пророческие слова Ариадны Эфрон: «Главной памятью о маме будет тяга к поэзии, воспламененная в душах людей стихами Марины Цветаевой».
Фотографии первых Цветаевских костров в Тарусе.
Девочка читает:
Красною кистью рябина зажглась
Падали листья – я родилась…
Надя Загайнова с сыном, рядом - Геннадий Абольяни.
Поэтесса Татьяна Мельникова (в берете) и Людмила Высоцкая (в белом свитере).
Участники первой встречи у огня приняли решение проводить Цветаевские костры в Тарусе
ежегодно в первое воскресенье октября месяца, встречая стихами грядущий день
рождения своего любимого поэта Марины Цветаевой.
Марина родилась в Москве 8 октября 1892 года, когда «…Спорили сотни колоколов. День был субботний – Иоанн Богослов».
Оказалось, что среди зрителей на костре присутствовали наблюдатели из советских органов.
На пути с поляны «хлыстовок» на автостанцию Ханакова остановили люди в штатском и отвели в тарусский дом КПСС. Органы доложили, что не заметили явной антисоветчины в мероприятии.
С Ханаковым провели беседу и предложили вести встречи цветаевцев под началом Отдела пропаганды и агитации райкома КПСС, чтобы обеспечить нужную идеологическую направленность мероприятий для воспитания «отряда активных строителей коммунизма».
Ханаков обещал обсудить это с цветаевцами, но к 1987 году темпы «перестройки» в стране набрали такие обороты, что идеологам из КПСС уже было не до участников Цветаевских костров.
Красноречиво письмо к Ханакову от Нади Загайновой, боровшейся за создание Музея Марины Цветаевой в Тарусе ( письмо написано 12 января 1987 г.):
Избираю новую тактику: перестаю пока тормошить городские власти и выхожу на другой уровень отношений… Вы советуете обратиться к Р.М. Горбачевой (жена Генсека ЦК КПСС – Б.М.). Но как это сделать, через кого? Я не гнушаюсь ничьей помощи и пытаюсь действовать по всем направлениям… Пришло письмо от Галины Ванечковой из Праги (главный цветаевед в Чехии – Б.М.). Она готовится там собирать средства, чтобы выкупить мебель и на музей Марины в Тарусе.
Второй Цветаевский костер 1987 г. прошел в Тарусе в воскресенье 4 октября и собрал более 80 участников из разных городов СССР. А костер 1988 г. состоялся, в нарушение традиции, не в первое воскресенье октября, а во второе - 9 октября, т.к. утром 9 октября 1988 года на высоком берегу Оки на тропе, по которой в те далекие годы бежали Муся с Асей из дачи «Песочная» к Воскресенской церкви, был официально установлен камень памяти Марины Цветаевой.
Исполнилось ее желание из рассказа «Хлыстовки» (написан Мариной в мае 1934 г. в Париже):
Я хотела бы лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая крупная в тех местах земляника. Но если это несбыточно, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов. Которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили с тарусской каменоломни Камень:
«Здесь хотела бы лежать МАРИНА ЦВЕТАЕВА».
На костре Иван Бодров сообщил, что рассказ Цветаевой «Хлыстовки» впервые прочитала Ариадна весной 1961 г. на «Литературном дне» в доме у Константина Паустовского.
Тогда готовились материалы к изданию уникального сборника «Тарусские страницы», где впервые опубликованы были 40 неизвестных советским гражданам стихотворений Марины Цветаевой, и впервые напечатан вышеупомянутый рассказ под измененным, «лояльным» для советской цензуры названием «Кирилловны». Сборник вышел в конце 1961 года в в Калужском издательстве, благодаря участию и авторитету замечательного писателя России Константина Паустовского.
Но вскоре сборник был запрещен к распространению, редакция разогнана, а готовившийся к выходу Сборник произведений К. Паустовского «зарезан» за «идеологические ошибки».
Однако «Тарусские страницы» успели проникнуть в культурную среду страны, вызвав огромный резонанс. Уже в 1962 г. летом в Тарусу приехал безвестный студент из Киева Семен Островский, который прочитал рассказ «Кирилловны» и сумел на свои скудные средства установить первый Камень памяти Марине Цветаевой на высоком берегу Оки близ дома, где жила в Тарусе Ариадна Эфрон. Через несколько дней напуганная «разгулом вольностей» советская власть уничтожила этот камень памяти «белогвардейской поэтессе» Цветаевой.
Подробную историю об установке и гибели первого Камня памяти Марине рассказала Татьяна Правдивцева, которая с 1957 г. жила летом и осенью на даче в Тарусе по соседству с домиком Ариадны Эфрон и дружила с дочерью Цветаевой. И сегодня поклонники поэзии Марины Цветаевой могут видеть куски разбитого первого камня памяти, из которых сложены ступеньки спуска к Оке на участке Т. Правдивцевой.
Весть о кострах в Тарусе разлеталась по стране и миру, собирая у пламени Цветаевской поэзии в Тарусе гостей от Прибалтики до Камчатки, из Европы, Америки и Азии.
Приветствия тарусским кострам присылали: младшая сестра Марины Цветаевой - Анастасия Цветаева, поэтесса Маргарита Алигер, поэт Виктор Боков, Андрей Трухачев (сын Анастасии Ивановны), Анна Саакянц, Галина Ванечкова (Чехия), Вероника Лосская (Париж), Галина Кочеткова (Ново Талицы), Татьяна Геворкян (Армения), Августа Докукина (Италия) и многие другие… На костры в Тарусу часто приезжает внучка Анастасии Цветаевой – Ольга Трухачева.
От тарусского костра в 1996 году загорелся Цветаевский костер в Вашингтоне, США, который
зажжен был участником Тарусского костра, эмигрантом из России Юлием Зыслиным, организатором первого российского Фестиваля песни на стихи Марины Цветаевой. Ю.Зыслин создал в США ныне широко известный в мире Музей пяти российских поэтов серебряного века: Пастернака, Цветаевой, Мандельштама, Ахматовой и Гумилева, реализовал в Вашингтоне проект Аллеи выдающихся поэтов и композиторов России.
После посещения в 1999 году костра в Тарусе, россиянка Лилия Цибарт-Фогельзанг, эмигрировавшая из Казахстана на свою историческую родину Германию, зажгла в октябре 2000 года Цветаевский костер на горе Тюлленберг.
С этой горы, расположенной «в углу трех стран» в районе знаменитого Шварцвальда, открывается панорама на реку Рейн, величественно текущую по землям Германии, Франции и Швейцарии, с которыми связана судьба поэта Марины Цветаевой.
Важнейшим явлением на тарусских кострах стали подробные обзоры книг и публикаций на темы жизни и творчества Марины Цветаевой. Эти интереснейшие сведения постоянно сообщает книголюб и книгочей Людмила Максимовна Шейн, являясь уникальной «костровой» личностью, единственной, принимавшей участие во всех 25-ти Тарусских кострах.
Трагически сложилась судьба неистовой цветаевца-тарусянки Надежды Загайновой: в сентябре 1992 года она попала в автокатастрофу близ Тарусы, у подножия холма, где стоит церковь «Иоанна Богослова». Надя скончалась 8 ноября 1992 года в тарусской больнице, расположенной рядом с Домом Тьо, где 4 октября 1992 г. был открыт Музей семьи Цветаевых в Тарусе, детище ее неимоверных усилий и ее мечты.
Материалы Цветаевских костров, где звучали десятки ярких посвящений поэту, вести о цветаевских встречах из разных стран мира и постоянно присутствовали знаменитые фотомонтажи Цветаевских событий, которые профессионально и увлекательно создавал Александр Ханаков, послужили основой для выпуска первой книги «Цветаевские костры».
В книге представлены уникальные фотографии старой Тарусы, на которых Ханаков запечатлел старую пристань на Оке и разрушенную Воскресенскую церковь, где в 1906 году отпевали скончавшуюся в Тарусе маму Марины и Аси. Этот разрушенный храм видели участники первых тарусских костров, а в 1992 году цветаевцы заходили поставить свечи уже в восстановленную Воскресенскую церковь. Книга «Цветаевские костры» вышла в свет к 110-летию со дня рождения Марины Цветаевой в сентябре 2002 года, ее представили 6 октября 2002 года на 17 костре в Тарусе и подарили Музеям Марины Цветаевой в России и других стран, а также в Главные Библиотеки культурных столиц мира.
В преддверии юбилейного 2002 г. ( год 110-летия со дня рождения Марины Цветаевой) по инициативе Ю.Зыслина и А.Ханакова распространен был призыв ко всем Цветаевцам мира:
Провести в первое воскресенье октября 2002 года на разных континентах планеты Земля Всемирный Цветаевский костер!
В октябре 2002 г. Цветаевские костры зажглись в 32 городах мира, на всех материках Земли.
Цветаевский костер в Тарусе 6 октября 2002 г. собрал на поляне «хлыстовок» более 350 поклонников поэзии Марины Цветаевой. Юбилейный костер зажгли: внучатая
племяница Марины Цветаевой Ольга Трухачева (младшая внучка Анастасии Цветаевой),
А. Ханаков, а также директора Музеев Марины Цветаевой из Тарусы, Болшева, Ново-Талиц
и г. Александрова.
С 2002 г. года Цветаевские костры пылают ежегодно более чем в 25 городах на всех континентах.
Часто головешки тарусского костра забирали представители других городов и зажигали от них
Цветаевские костры в разных краях, например: в Петрозаводске, Дубровицах (под Подольском), Павлодаре (Казахстан), Болшеве (в парке музея Марины Цветаевой), в Дрездене (Германия)…
Матералы о Цветаевских кострах со всех концов Земли по Интернету поступали к Б. Мансурову,
и в письмах - к А. Ханакову. На их основе подготовлена новая большая книга «Всемирные Цветаевские костры» (авт. А.Ханаков и Б.Мансуров), в которую включены статьи и цветные фотографии о Цветаевских кострах России, Америки, Германии, Италии, Прибалтики, Австралии, Украины, Узбекистана, Канады, Казахстана, Армении, Африки….
Подготовка к тарусским кострам и общение с тарусянами помогли раскрыть давние тайны
из жизни Марины Цветаевой, которые не были известны маститым, всемирно известным исследователям ее творчества. Расскажу об одной из таких тайн.
Истина о последней встрече Марины с Тарусой была покрыта туманом несоответствий и неопределенности. Например, в книге профессора В. Лосской (Париж) приведена запись ее беседы с Анастасией Цветаевой, которая в сентябре 1937 г. была арестована в Тарусе вместе с сыном Андреем и мучилась в сталинских концлагерях два десятилетия. Анастасия Ивановна говорила В.Лосской:
Как мне рассказывали, в 1940 или 1941 г. Марина поехала в Тарусу… Она ночевала у К.Паустовского, были планы на следующий день, но наутро, когда он встал, она неожиданно уехала. Следов этой поездки нет.
Но суть дела состояла в том, что до 1955 года К.Паустовский вообще не бывал в Тарусе, а поселился там только после 1955 г., когда его жена Татьяна Алексеевна купила в Тарусе дом. Дом Паустовского находится невдалеке от дома семьи Мейн, Дома Тьо, в котором летом жил дед Марины и Аси по линии мамы Марии Мейн.
Ариадна в воспоминаниях пишет, что не могла простить, когда неожиданно узнала в Тарусе как Валерия Цветаева (сводная сестра Марины и Аси) не приняла Марину в трагическое время ее возвращения из эмиграции в Россию летом 1939 года. Но летом до поздней осени Валерия Цветаева с мужем постоянно жила в Тарусе. Так, где Валерия отказалась принять свою сестру Марину Цветаеву? Неприязнь Ариадны к Валерии Цветаевой приобрела столь жгучую форму, что Аля не пошла на похороны тети в 1966 г., чья могила находится на тарусском кладбище.
А в 1975 г. Ариадну Эфрон, согласно ее требованию, похоронили в Тарусе совсем на другой стороне кладбища, чтобы ее «прах никогда не был рядом с прахом Валерии».
В нашем разговоре с Татьяной Владимировной, соседкой Валерии Ивановны и Ариадны Эфрон по даче в Тарусе, хорошо знавшей Валерию Цветаеву, на вопрос об отношении Валерии к Марине Цветаевой услышали:
Мне приходилось бывать у Валерии Цветаевой чаще в Тарусе, она была моей соседкой, как и Ариадна Сергеевна, а также в квартире Валерии Ивановны в Москве. Однажды, в ее доме
в Москве я спросила. Есть ли у нее книги стихов Марины Цветаевой? Валерия резким тоном ответила: - В моем доме это имя не должно произноситься.
Так была ли Марина Ивановна в Тарусе? Когда и у кого? Ясного ответа на этот вопрос осенью 2001 года для нас не было.
На 16-м Цветаевском костре в октябре 2001 г. Ханаков узнает, что 3 декабря 2001 года состоится встреча с ветеранами города Тарусы. Конечно, мы пришли на эту встречу, и каждому из выступавших задавали вопрос: что известно о посещении Мариной Цветаевой Тарусы
после ее возвращения из эмиграции в 1939 г.?
Всеволод Александрович Смирнов, с 30-х годов проводивший лето в Тарусе, просто и ясно говорит, что его жена в 1939 году, тогда студентка 1-го курса, была в Тарусе на негласной встрече с Мариной Ивановной Цветаевой. Ему не удалось попасть туда, т.к. в последний момент его мама не позволила ему идти на встречу с Цветаевой. В.Смирнов дает телефон своей бывшей жены Ираиды Александровны Смирновой (девичья фамилия Андрюничева), с которой мы с Ханаковым встретились в Москве в январе 2002 года. Приведу ее рассказ, записанный мною на диктофон:
Хорошо помню жаркое лето 1939 года в Тарусе. В конце августа, когда до окончания каникул оставалось несколько дней, за обедом тетя Надя (Надежда Александровна Смирнова –
актриса Малого театра в Москве) сообщила, что сегодня вечером мы можем познакомиться с Цветаевой. Встреча будет в доме у оврага, но об этом никому не надо сообщать…
Мы замерли от восторга – как нам повезло. Стихи Марины Цветаевой нам были известны и очень нравились. Близко увидеть многострадальную Цветаеву, недавно вернувшуюся в родные края из далека. День прошел на Оке, но в душе все было напряжено – в ожидании встречи с какой-то тайной. После ужина пошли к оврагу, разделявшему Тарусу на городскую и дачную части. Молодые и прыткие – мы одолели склоны оврага, и вот стоим перед домиком, трепеща, как пойманные птички… Открыли калитку, вошли в дом и оказались в небольшой комнате, как называли в провинции – «зале». Горит небольшая лампа под абажуром, немного людей (сын тети Нади Володя почему-то не пришел). Идет тихая беседа, рассказывает Цветаева, звучат стихи, сейчас уже не помню какие, поскольку была поглощена небывалой, благоговейной атмосферой в комнате.
Цветаевой тогда не было еще 47 лет, но хорошо запомнились ее белые (седые) волосы, собранные в маленький пучок. Навсегда остался в памяти строгий, почти точеный профиль Цветаевой и ее благородная осанка человека сильной воли, которую ничто не могло сломить.
Потом читали шепотом стихи Цветаевой и пили чай с тарусскими сушками. Тихо, маленькими группками расходились по домам, обуреваемые сложными, волнующими чувствами.
Как я узнала позже, тетя Надя сказала сыну, Володе, чтобы он не приходил на встречу, т.к. его отец, адвокат, в 1937 г. был арестован и расстрелян. После 1953 г. его отец был реабилитирован.
Точную дату своей августовской встречи 1939 года с Мариной Цветаевой в Тарусе Ираида Александровна не помнила, но хорошо запомнила, что через несколько дней закончились каникулы, и они все уехали в Москву на учебу в институт.
Однако есть сведения, позволяющие достаточно определенно назвать даты посещения Тарусы Мариной Ивановной. В одном из воспоминаний тарусянки говорится, что Цветаева была в Тарусе два дня в августе 1939 г. и ее видели на прогулке около речки Таруски.
Из воспоминаний Ариадны известно, что Марина Ивановна после Болшевского затворничества получила паспорт только 21 августа 1939 г. Затем они с мамой и Муром поехали на Сельхозвыставку ( ныне ВДНХ) в Москву.
В дневнике Марины Ивановны есть такая запись:
«Последнее счастливое видение Али – дня за четыре до ареста (Алю арестовали в ночь с субботы 26 августа на воскресенье 27 августа 1939 г. – Б.М.) – на Сельхозвыставке, «колхозницей», в красном чешском платке – моем подарке. Сияла…».
Это радостное ощущение возможной свободы подтолкнуло Марину на поездку в бесконечно ею любимую Тарусу, о которой она грезила все тяжкие годы эмиграции. Получив паспорт, несмотря на запрет отъезда из Болшева, она решилась негласно поехать в сказку своего детства, без Мура и Али, т.к. Мур учился в школе, а Аля была на работе. Покинуть Болшево можно было только 23 или 24 августа, чтобы успеть вернуться в пятницу 25 августа. Так как 26 августа в Болшево на дачу НКВД (тогдашний адрес - ул. Свердлова дом 15, а с 1992 г. – улица Цветаевой дом 15) приезжали Аля со своим гражданским мужем Мулей Гуревичем. А Марина уже была в Болшеве в субботу 26 августа 1939 г., в оцепенении присутствуя при аресте дочери.
Возможным адресом в Тарусе, где проходила тайная встреча узкого круга друзей с Мариной Цветаевой в августе 1939 г., с большой вероятностью был «Дом Позняковых» по ул. Пушкина 19. Надо участь, что до войны «ближайшими к оврагу, слева от дороги» были два дома – писателя Н.Касаткина и дом Позняковых, построенный в 1867 г. По рассказу тарусянки О.Андреевой (в 1939 г. ей было 14 лет) - другие дома по улице Пушкина были построены только после войны, т.е. после 1946 г. Писатель Касаткин был арестован в 1937 г., а в доме Позняковых жила учительница Мария Матвеевна Сергиенко, с которой дружила актриса Малого театра Надежда Смирнова.
Этот дом по ул. Пушкина 19 твердо стоит до сих пор, храня память о последнем свидании поэта Марины Цветаевой с «тихой, мирной Тарусой».
Татьяна Правдивцева помогла нам раскрыть и еще одну тайну: о любимой иконе Марины Цветаевой, которую по просьбе Ариадны Эфрон видел и реставрировал художник из Тарусы Евгений Утенков. Подробный рассказ об этом приведен в книге «Всемирные Цветаевские костры».
Десятки интереснейших сведений о жизни и поэзии Марины Цветаевой из Чехии, Франции, Германии, Италии, Украины, Елабуги, архивов Америки и Швейцарии приходили к нам на Цветаевские костры в Тарусе – колыбель РУССКОСТИ ПОЭТА МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ!
Б.М. Мансуров.