Гул затих

35 лет назад не стало Владимира Высоцкого 25 июля исполнилось вот уже 35 лет с момента скорбного события в жизни многих, кто с детства (как я, например) слышал песни Владимира Высоцкого и видел его на экране. Увы, мне так и не довелось побывать в театре на Таганке, а вот с фрагментом спектакля «Гамлет» я знаком ещё со студенческих времён по дипломному фильму «Остановите Потапова!» Вадима Абдрашитова. Кстати, составляя ровно пять лет назад список лучших, на мой взгляд, экранных работ Высоцкого, я включил эту среднеметражку в качестве «половинки» в перечень «8 1/2 ролей Владимира Высоцкого в кино и на ТВ». И поскольку являюсь кинокритиком, мне как-то сподручнее судить о нём как о киноактёре, отмечая те грани разностороннего дарования Высоцкого, которые ближе по собственному роду занятий. Между прочим, мне посчастливилось однажды наблюдать за Владимиром Семёновичем во время работы - когда весной 1975 года на «Мосфильме» проводились кинопробы к будущей картине «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил» Александра Митты. Честно говоря, я был больше всего изумлён отнюдь не выбором именно этого исполнителя на роль прадеда Пушкина (а казалось бы - что общего у Высоцкого с арапом Ибрагимом Ганнибалом?!), а тем, как актёр явно звёздного статуса, если судить по нынешним меркам, неожиданно скромно, тихо и сосредоточенно существовал на съёмочной площадке - словно по контрасту кое с кем из менее прославленных партнёров, которые уже успели «зазвездиться» и вели себя довольно нахально и даже презрительно по отношению к другим. Уже тогда у меня осталось впечатление, что Владимир Высоцкий будто стеснялся ажиотажа вокруг своей персоны и, вопреки ожиданиям, не был шумным, темпераментным, неистовым, буйным, каковым представлялся порою в песнях или же в некоторых ролях. Мне как-то по душе «негромкий Высоцкий», а также тот, что разрушал уже возникшие стереотипы относительно собственного имиджа и амплуа. Помню, что меня несколько резануло - в каком затрапезном и почти унизительном виде предстал он в небольшой роли в фильме «Единственная…» Иосифа Хейфица - поневоле казалось, что это довольно злой шарж на некоего доморощенного певца-забулдыгу. А всего лишь надо было отстраниться от ложного образа самого исполнителя и воспринять экранного персонажа в качестве точной и талантливо интерпретированной социальной зарисовки актёра с подачи режиссёра. Кстати, у того же Хейфица двумя годами ранее была сыграна Высоцким действительно сложная и явно неоднозначная роль барона фон Корена в «Плохом хорошем человеке», экранизации чеховской «Дуэли», где даже можно было почувствовать в этом герое косвенные нотки предвосхищения идеологии немецкого фашизма. Скупость и лаконичность выразительных средств при воплощении вроде как благоразумного и вполне респектабельного по внешнему виду господина вступали в кардинальное противоречие с его демагогическими речами - и тогда оказывалось, что данный субъект, якобы выглядящий «хорошим плохим человеком», на самом-то деле опасен и страшен! Человеческая двойственность и даже трагическое раздвоение мятущейся натуры редко когда дозволялись Владимиру Высоцкому на экране (как известно, список неутверждённых кинопроб может посоперничать с его не столь обширной фильмографией). Но отголоски этой актёрской темы, которая, по всей видимости, волновала и лично задевала Высоцкого, можно почувствовать не только в экранизации классики (как в роли Дон Жуана в «Маленьких трагедиях» Михаила Швейцера) или в одной из лучших советских лент о Гражданской войне - «Служили два товарища» Евгения Карелова. Как ни странно, определённый надлом в героях ощущается и в ранних картинах «Я родом из детства» Виктора Турова и«Короткие встречи» Киры Муратовой, и даже в таком безусловном хите, обожаемом самой разнородной публикой, как минисериал «Место встречи изменить нельзя» Станислава Говорухина. Ведь Глеб Жеглов - почти что «Гамлет послевоенной Москвы», тоже по-своему мучающийся (только скрывая это глубоко внутри себя) из-за несоразмерности применяемых им решительных и порою не совсем законных методов в деле неотвратимого наказания тех, кто действительно вершит зло. И мне почему-то кажется, что Владимир Высоцкий, так обострённо и нервно переживая лицемерие и двойную мораль власти и общества, особенно в брежневский период застоя (а громадная толпа людей, пришедших в конце июля 1980 года проститься с Высоцким, катастрофически не соответствовала облику специально очищенной во время московской Олимпиады от «неугодных элементов», довольно пустоватой столицы), вряд ли был бы рад нынешним переменам, когда ещё сильнее чувствуется «распавшаяся связь времён». Да и шумиха вокруг его имени - как скандальная, так и восторженная - тоже бы резко претила ему. «Гул затих». «Я один». Не зря же исполнитель роли Гамлета с искренней болью произносил стихотворение Бориса Пастернака. Вспомним и знаменитое пушкинское высказывание на этот счёт: «Ты сам свой высший суд; // Всех строже оценить умеешь ты свой труд. // Ты им доволен ли, взыскательный художник?». Думаю, что Владимир Высоцкий точно был из породы истинно взыскующих и непреклонно взыскательных.