Юлиан НАДЕЖДИН. Волгина умеет вселять надежды.

Из архива сайта №2 Веры Астаховой. 

Газета "Северный край",  среда, 18 июля 2007

Волгина умеет вселять надежды

Юлиан НАДЕЖДИН

 

 

Сыграем в сказку

Такой тест, отдалённо похожий на детскую игру «Загадай желание», деликатно и без всякого подвоха предложили мы намедни чтецу Ярославской филармонии Волгиной – когда как не перед юбилеем, подумали мы, и поиграть в сказку: 18 июля заслуженной артистке России Элеоноре Волгиной исполняется 80 лет.

– Если ваш волшебник действительно объявится, – сходу подыграла нам хозяйка квартиры, – то я ему скажу вот что: лучшим залом для меня был и остаётся филармонический имени Собинова, самый надёжный способ пригласить зрителя – расклеить афиши, а наилучший зритель для меня – тот, кто сам захочет прийти, афишу увидев.

Вот и не стала наша собеседница ловить журавля в небе. Поддержала разговор как профессионал, ведающий, что почём в искусстве и в жизни. Суперзалам, избранной публике предпочитает исколесившая всю страну с концертами Волгина обыкновенный школьный класс, где её ждали и где она с лёгким сердцем может сказать, причём необязательно вслух: я перед вами, потому что пришли вы к моим Экклезиасту, Пушкину, Достоевскому, Цветаевой, Булгакову, Бабелю, чтобы в мире, полном губительной для души мельтешни, пригубить их спасительной «живой воды».

Только в минувшем сезоне Элеонора Волгина дала 25 таких школьных концертов-уроков жизни по заявкам слушателей в Ярославле, Гаврилов-Яме, Ростове, Угличе, Борисоглебском, Костроме, в Переславском кинофототехникуме, впервые – в Высшем военном финансовом институте. Она в штате филармонии, Волгина в форме и легка на подъём.

И есть у неё надёжный партнёр-единомышленник – кон-цертный отдел филармонии. Оба не понаслышке знают: миф о том, что чтецкое искусство сегодня в российской провинции не востребовано и хиреет, придуман их ретивыми собратьями из тех, кто в угоду вездесущей и жадной попсе глух и к Пушкину, и к Достоевскому, и к Булгакову.

С оппонентами, если доведётся тему обсуждать, Элеонора Николаевна, скорее всего просто поделится такой полезной информацией: когда она читала в том самом кинофототехникуме «Антигону», слушатели обоего пола повынимали носовые платки, вытирали слезу, не стесняясь друг друга. Ну а воспитатели потом горячо обсуждали сей неожиданный педагогический феномен.

Прошли времена годовых литературных абонементов, оплаченных из госдотаций (и для школьников бесплатных), где имена Волгиной, ее подруги и ученицы Розы Савченко из Санкт-Петербурга стояли в афишах рядом с именами Александра Кутепова, Александра Филиппенко, Павла Любимцева (когда он ещё не был телеведущим), Сергея Юрского.

Как историческую реликвию хранит наша собеседница афишу абонемента (за 1990 – 1991 годы) со своей программой – древнегреческая трагедия – и вечером Юрского, держит на виду его книги с автографами («...человеку, который умеет вселять надежды», – прочли мы на титульном листе сборника «Кто держит паузу»). Из давних фотографий показала кадр из Дома актёра на площади Пушкина: Сергей Юрьевич поздравляет коллегу из Ярославля с премьерой «Мастера и Маргариты».

Как и полузапретную Цветаеву, и нехрестоматийного Маяковского, Волгина булгаковский роман начала читать одной из первых в стране. Чуть ли не единственная на российской эстраде исполняет и античную трагедию, пушкинского «Бориса». В программе Любови Шишхановой «Мизерере для органа и чтеца» молодого японского композитора Кацума Накаджима читает из псалмов Давида и стихов «Экклезиаста».

«Ошалел от счастья», – не посчитал нужным скрывать своих чувств, имея в виду искусство Волгиной, восторженный и неизменно дружелюбно настроенный Накаджима. Дал повод для замечательной остроты Элеоноры Николаевны, которой она – было дело – весело одарила японского музыканта:

– После таких восторгов жениться надо!

Её «театральный роман»

И раньше писал я, и теперь повторю, что жизнь Элеоноры Волгиной заслуживает остросюжетного «театрального романа». Её фамилия по отцу – Шадёркина. Он был парторгом в Березниках на Каме, сгинул в ГУЛАГе. Родственники умудрились дочери «врага народа» вовремя сменить фамилию, и стала она Волгиной – в память о том, что её семейные корни – костромские.

Трудовую биографию Элеонора начинала на поселении – аппаратчицей водоочистки в Якутске. На первую свою зар-плату купила на толкучке сильно подержанный микроскоп – непонятно почему мечтала о карьере учёного-микробиолога. А подружка её занималась в студии при драмтеатре. Как-то Элеонора искала её, заглянула в дверь.

Руководитель студии, ученик Мейерхольда Павел Урбанович, услышав редкой звучности глас, сказал девчонке с длинной косой: дескать, ну-ка, иди сюда, красавица, мы тебя послушаем, посмотрим. Оказалось, диапазонище голоса в две с половиной октавы! В студию поступала она с классическими мужскими монологами Отелло, Арбенина из «Маскарада». Педагоги поулыбались, но странную абитуриентку при-няли.

В первый послевоенный год закончила она Московское городское театральное училище. Её однокашниками стали там будущие любимцы ярославской публики Наталья Терентьева и Сергей Тихонов. Элеонору приглашал в свой театр Николай Охлопков, а она взяла да и рванула за тысячу вёрст в Хакассию. В Абакане ей сразу дали роль Джульетты. Отказалась по собственной воле – разве, мол, не видите, что не подхожу, тут нужен голос серебристый, как у великой Бабановой.

Там увидел нашу героиню постановщик всем известных фильмов «Трактористы», «Свинарка и пастух», «Кубанские казаки» Иван Пырьев. На роль не пригласил, но дал дружеский совет: мол, нечего тебе в глухомани время терять, езжай-ка в Москву. Совету она последовала, но до столицы нашей родины не доехала. В Свердлов-ске её, можно сказать, своей властью снял с поезда родной дядя. Погостишь, сказал, и дальше поедешь.

На Урале Элеонора Волгина, по нраву сама себе хозяйка, загостилась. Стала артисткой Свердловской филармонии. С литературными концертами объездила всю страну. Лет сорок пять назад заглянула в Ярославль к маме. Задержалась на всю оставшуюся жизнь. Нашла в этих краях настоящих друзей. Духовником её стал священник Борис Старк. С тех пор Волгина говорит:

– Я в Ярославле дома. Душе моей здесь хорошо.

История одной лошади

Одним из первых Элеонору Николаевну поздравил из Токио Накаджима. Приветствие прислал электронной почтой вместе с замечаниями к тексту, посвящённого Волгиной-сан нового сочинения под условным названием «Колыбельная» по мотивам японских сказок. Восклицательные знаки у него на сей раз чередуются с деловыми вопросами, один из которых в переводе на русский звучит примерно так: «Какие мероприятия намечены на день юбилея?»

Интересует это, между прочим, и нас.

– Придут те, кого я люблю, – с чеканной краткостью «Экклезиаста» отвечает хозяюшка. В квартире пока ничто не напоминает о предстоящих торжествах. Фиаско терпят все наши попытки анонсом представить себе их обстановку, за исключением последней. Наш вопрос, будут ли гости просить что-нибудь почитать, без ответа не остаётся.

Впрочем, с одной гостьей юбиляр нас знакомит. Приехала из Питера мастер художественного слова детской филармонии, старая знакомая ярославцев, воспитанница школы-студии МХАТ, однокурсница Владимира Высоцкого и Валентина Никулина уже упомянутая Роза Савченко. В её репертуаре полтора десятка программ с режиссурой Волгиной – от Ахматовой и Цветаевой до «Божественной комедии» Данте и «Сказаний о Христе» нобелевского лауреата Сельмы Лагерлёф. Начали делать следующую программу «Оливер Твист» по Диккенсу для русских сверстников заглавного героя – тех, кто, по словам Савченко, «ушёл из детства, сменил короткий родительский поводок на длинный, но в общем, никуда ещё не пришёл».

Так мы о юбилее. Просить скорее всего, да, будут. Что прочтёт? Что-нибудь под настроение. Ну например, из любимого Бабеля. Его прозу не надо искать на стеллаже. У его «Избранного» в этом доме, как мы понимаем, бессрочная привилегия всегда пребывать на журнальном столике на расстоянии вытянутой руки.

Элеонора Николаевна раскрывает «Историю одной лошади» – краткую, на две с половиной страницы притчу Бабеля о командире эскадрона Хлебникове. Начдив своей властью забирает у него любимого белого жеребца, и конармия по такой причине теряет доблестного командира эскадрона: «...Хлебников был тихий человек, похожий на меня характером. У него одного в эскадроне был самовар. В дни затишья мы пили с ним горячий чай».

Включаем диктофон, уносим на память и строки «Конармии», и гулкие, как степное эхо, интонации Волгиной: «Нас потрясали одинаковые страсти. Мы оба смотрели на мир, как на луг в мае, как на луг, по которому ходят женщины и кони».

 

Источник:

http://www.sevkray.ru/news/3/8924/

⇐ Вернутся назад