Абольянин. Юлий Зыслин. Немного про Абольянина.
Юлий Зыслин. Вашингтон.
Немного про Абольянина.
К вечеру его памяти в Новосибирском Доме Цветаевой 27 мая 2009 года.
Начну от печки.
В 1991 году, в мае, я оказался на лечении в Феодосии.
Готовясь к поездке, навёл справки, что происходит в это время в Коктебеле.
Вот удача: там проходили «Волошинские чтения».
К тому времени я уже пел несколько стихотворений этого философа и миротворца.
В Феодосии я утром лечился, затем прыгал в автобус и в Коктебель. И так каждый день, две недели.
Прослушав однажды некоторые доклады, решил, что пора спеть здесь моего Волошина (гитара была при мне).
Литературная публика была довольно равнодушна к этому.
Но удивительная женщина Лилит Козлова встрепенулась, догнала меня и сказала: «Пойдёмте ко мне в гостиницу. Там будут Нина Вяземская, ребята с иностранного радио. Сможете петь, хоть всю ночь».
Так и сделали. После чего подружились на всю жизнь с профессором из Ульяновска Лилит Николаевной Козловой и с княгиней Ниной Ивановной Вяземской из Петербурга.
От Лилит я узнал о цветаевских коллекционерах-энтузиастах, разбросанных по России, о цветаевских кострах в Тарусе, о прекрасном цветаевском братстве.
Она называла прежде всего Ханакова и Мнухина из Москвы, Пчелина из Казани и, конечно, Абольянина из Новосибирска.
Благодаря Лилит я в лето 1991 года побывал в Александрове, Елабуге и Тарусе.
Перед этими поездками я вышел сначала на организатора Тарусских костров Александра ВасильевичаХанакова, который одновременно разыскивал меня, получив с Камчатки (!?) мои цветаевские стихи.
Ханаков, конечно, пригласил меня на очередной Тарусский костёр в первое воскресение октября. В этот день Саша Ханаков оказался в больнице. Его заменял на костре в качестве ведущего Геннадий Михайлович Абольянин.
Круглолицый, черноволосый, усатый, слегка улыбающийся, Геннадий Михайлович сразу расположил меня к себе. Гитара, опять же была у меня с собой. В свой черёд спел на костре свои цветаевские песни.
На обратном пути в Москву мы оказались с Абольяниным рядом, прижатые к заднему стеклу в самом хвосте автобуса. Дорога неблизкая, более 100 км. И пошла беседа, как будто мы были давно знакомы. Тут я узнал, что у него собрание трёх
«моих» поэтов – Цветаевой, Ахматовой, Пастернака. Что он часто бывает в Москве, вхож к писателям. Его мягкое, уже тогда морщинистое лицо выражало самоудивление.
Мы не заметили, как автобус въехал в «мою» Москву (я родился на Тверской улице, в 30 шагах от памятника Пушкину, в 300-та метрах от дома в Трёхпрудном, где родилась Марина Цветаева и в 800-та метрах от места рождения Пастернака).
Многие годы Ханаков регулярно мне рассказывал о Геннадии Михайловиче и присылал статьи о нём. Они давно были дружны.
Тогда же, в 1991 году, у меня возникла небольшая переписка с Абольяниным.
Он мне даже присылал свои стихи.
Например, о своём «Музее Трёх Поэтов»:
На этих полках княжит Пастернак,
Ахматова державно государит.
А чуть поодаль – мятежный бивуак,
Разбит Цветаевой – она тут правит!
У очень милого человека Александра Пчелина в Казани тоже было собрание трёх поэтов, но немного в другом пасьянсе: Борис Пастернак, Марина Цветаева, Николай Рубцов. А уж коллекционеров-однолюбов в России - пруд пруди.
Я был сражён намертво энтузиазмом, горением, искренностью этих святых людей, и уже тогда тоже кое-что имел и знал. Но теперь, глядя на них, включил свои резервные двигатели.
Кончилось это тем, что я основал в Вашингтоне, куда переехали мои дети и внуки, «Музей пяти русских поэтов Серебряного века – Пастернак, Цветаева, Мандельштам, Ахматова, Гумилёв». Стилажи и полки в нём во многом схожи с абольянинскими, о которых он мне писал.
Постепенно мои музейные коллекции так расширились, что пришлось изменить название на «Вашингтонский музей русской поэзии музыки».
В музее располагается, наряду с многими другими, - раздел «Музеи и частные собрания Марины Цветаевой», где есть всё, что связано с Абольяниным, Ханаковым, Пчелиным, Козловой, Мнухиным, Тарусой, Елабугой, Александровым, Болшевым и …
Недавно в Интернете обнаружил статью Геннадия Михайловича «Письмо Ариадны Эфрон», где упоминалась его коллекция экслибрисов.
Теперь я заболел ещё и зкслибрисами, и кое-что уже «накопал», в том числе, в созданном им Доме Цветаевой Новосибирской научной библиотеки.
Пример Абольянина, общение с ним просветлили мою жизнь. Вечная ему память.
***************************
Источник:
Прислал Юлий Зыслин