ГРИГОРЬЕВА Ольга. Была б жива Цветаева…

 

 

(Как отмечали в России, Казахстане и на Украине 115-ю годовщину со дня рождения поэта)

 

В день рождения Марины Цветаевой, 115-ю её годовщину, я еду по Калужскому шоссе в Москву. В Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина – музее, основанном отцом Марины, Иваном Владимировичем Цветаевым, начнётся 15-я Международная научная конференция «Семья Цветаевых в истории и культуре России». Боюсь опоздать – автобус еле-еле ползёт в километровой пробке. Смотрю за окно: великолепные подмосковные леса ещё не облетели, берёзы жёлтые, осинки красные, между ними зеленеют ели. День по-настоящему осенний, октябрьский, пасмурный, идёт мелкий дождь. Нет, неправильно, не идёт – накрапывает! Как верно нашла Цветаева это слово! Накрапывает, то есть оставляет крапинки – на стекле, листве деревьев, на редких лужах… Это из её стихотворения:

 

Над синевою подмосковных рощ
Накрапывает колокольный дождь.
Бредут слепцы Калужскою дорогой, -
Калужской – песенной – привычной, и она
Смывает и смывает имена
Смиренных странников, во тьме поющих Бога…

 

Точно про сегодняшний день – и мы бредём по Калужской дорожке, правда, не пешком и не с котомкой за плечами, а на машинах да автобусах… А что слепцы – тоже верно. Марина Ивановна писала про настоящих – незрячих, но «во тьме поющих Бога», а мы, хоть зрячи, здоровы и богаты, но живём во тьме - в суете, золотому тельцу кланяемся, не задумываемся о вечном, не вспоминаем о заповедях Божьих…

 

Дождик всё сеет, накрапывает. Почему «колокольный»? Может, потому, что редкие капли его такие же лёгкие, прозрачные, хрустальные, завораживающие, как звуки далёкого колокола в осенней тишине? А, может, просто потому, что накрапывал он во время колокольного звона – Цветаева написала это стихотворение в 1916 году, в праздник, Троицын день. Кстати, еду я в Москву по Калужской дороге из города Троицка (18 км от столицы), где живёт сейчас старший сын. Назван был этот городок почти четыреста лет назад в честь Святой Троицы… Те, кто любят Цветаеву, подтвердят – стоит заняться изучением её творчества, или даже просто читать её стихи, вспоминать их – тут же начинаются какие-то удивительные совпадения, открытия, встречи.

 

Автобус всё ещё стоял в пробке. Я решила почитать, достала из сумки книгу «Борисоглебье» - новую, прекрасно изданную и иллюстрированную – о музее Марины Цветаевой в Москве, в Борисоглебском переулке. Открываю первую страницу: издательство «Троица». Опять – Троица! Ну, тут я даже не удивилась. Так всегда у Цветаевой: притяжение слов, пересечение смыслов…

 

 

…Я выхожу на станции метро «Кропоткинская», в сторону Храма Христа Спасителя. Справа – Храм, слева – памятник Александру третьему. В своих «Воспоминаниях», в главе «Открытие музея» Анастасия Ивановна Цветаева писала: «После многих событий и колебаний день открытия музея назначен в 1912 году на 31 мая. В те же дни предназначалось открытие памятника Александру третьему, над Москва-рекой, близ Храма Спасителя и маленькой церковки…» И в сноске: «Теперь там нет ни памятника, ни обеих церквей. Местность – водный бассейн». Прошло 95 лет, и всё вернулось на круги своя: стоят на берегу Москвы-реки обе церкви, стоит и памятник царю-освободителю… Прежде тихая Волхонка в потоке машин, и вот он, красавец-музей, детище Ивана Владимировича Цветаева. Он стал неотъемлемой, давно привычной частью Москвы, частью русской культуры, и трудно себе представить, что на этом месте в конце 19-го века был пустырь – площадь Колымажного двора, где помещалась старая пересыльная тюрьма. Эту площадь и предоставило царское правительство профессору Московского университета И.В. Цветаеву в ответ на его просьбу о создании Музея слепков работ лучших мастеров Европы – для студентов, у которых не было возможности ездить за границу и изучать древнюю скульптуру и архитектуру в подлинниках. Когда задумываешься над тем, как один человек на голом месте создал музей, ставший гордостью страны, чувства восхищения и преклонения наполняют душу…

 

В «Итальянском дворике» ГМИИ им. А.С. Пушкина 8 октября на торжественное открытие 15-ой Международной Цветаевской конференции собрались крупнейшие исследователи творчества Марины Цветаевой со всего мира, сотрудники Цветаевских музеев, представители Российского Государственного гуманитарного университета. Открыла конференцию нынешний директор музея (сама уже легенда российской культуры!) Ирина Александровна Антонова. Она предложила собравшимся посмотреть уникальные кадры кинохроники 1912 года, которые запечатлели торжественные моменты открытия музея. Иван Владимирович Цветаев встречает высоких гостей…

 

О своём отце и его музее М.И. Цветаева написала (уже в эмиграции) очерки «Музей Александра 111», «Открытие музея», «Отец и его музей». Марине Ивановне запомнился этот миг: «Чуть склонив набок свою небольшую седую круглую голову…, явно не видя всех на него глядящих, стоял он у главного входа, один среди белых колонн, под самым фронтоном музея, в зените своей жизни, на вершине своего дела. Это было видение совершенного покоя».

 

Марина называла отцовский музей «колоссальным младшим братом».

 

…Никто не знает - когда ребёнок становится поэтом, рождается ли им, или душа раскрывается прекрасному, воспитывается и развивается постепенно и незаметно? Не в те ли моменты, связанные с музеем, Марина Цветаева становилась поэтом? Вот они с отцом на строительстве: «Музейные леса. Мой первый отрыв от земли…». Лучший пример служения своему делу – «14-летний бессребренный труд моего отца». А пример матери – незаменимой помощницы отца! Главным в ней, по словам Марины, был «сердечный жар, без которого словесный дар – ничто». Всё это – уроки музея…

 

Впервые традиционная Цветаевская научная конференция открывалась не в музее М. Цветаевой в Борисоглебском переулке, а в ГМИИ им. Пушкина. Причин тому было несколько. 2007 год оказался удивительно «урожайным» на юбилеи, вернее, на круглые даты в Цветаевской семье: 160 лет со дня рождения Ивана Владимировича, 115 лет со дня рождения Марины Ивановны, 95 лет со дня рождения её дочери – Ариадны Сергеевны Эфрон, 95 лет исполнилось самому музею, и в этом году 15-летие праздновал Дом-музей М. Цветаевой в Борисоглебском. Поэтому и тема конференции посвящалась не только творчеству великого поэта 20-го века Марины Цветаевой: «Семья Цветаевых в истории и культуре России».

 

Выступление И.А. Антоновой называлось «Слово об Иване Владимировиче Цветаеве». Ирина Александровна вспоминала, как менялось отношение к создателю музея. В 1947 году, когда надо было бы отмечать 100-летний юбилей И.В. Цветаева, ничего не проводилось, о Иване Владимировиче говорилось вполголоса, видимо, в связи с тем, что члены семьи Цветаевых были репрессированы…

 

«На моих глазах появилась в музее Анастасия Ивановна Цветаева, говорила И.А. Антонова, - сначала застенчиво, робко… Помню Ариадну Сергеевну Эфрон, которая тоже вела себя очень скромно. Чаще других бывала здесь Валерия Ивановна, бывал Андрей (сводные брат и сестра Марины и Анастасии – О.Г.). В 1962 году были установлены памятные доски на фасаде музея, посвященные И.В. Цветаеву и Ю.С. Нечаеву-Мальцеву, главному «жертвователю» музея. Это было непросто…»

 

Но с каждым годом появлялось всё больше публикаций, вышла научная биография И.В. Цветаева.

 

Вспомнила нынешний директор музея добрым словом и наш казахстанский журнал «Простор», ведь именно в нём в 1965 году впервые был опубликован очерк Марины Цветаевой «Отец и его музей». Мне, как представителю Казахстана, было приятно это слышать.

 

Эпистолярное наследие И.В. Цветаева огромно (в этом смысле Марина Цветаева, можно сказать, брала пример с отца…). В 1977 году вышел двухтомник – переписка И.В. Цветаева с архитектором Р.И. Клейном. Удивительно в этой переписке то, что, работая вместе целый день, общаясь с архитектором, Иван Владимирович зачастую, вернувшись домой, садился за стол и писал ему письмо. Настолько строительство музея волновало его создателя.

 

Когда музей изящных искусств открывался, его не только приветствовали, было и много критики, были и непонимание, и зависть… «Мраморная коробка для гипсовых слепков» - писали недоброжелатели. И, может быть, скорая кончина Ивана Владимировича была связана и с теми переживаниями, которые он перенёс при открытии музея, - предположила И.А. Антонова. - Но сейчас мы видим, как укрепилось и закрепилось мнение об исключительной важности этого музея и о том, что его создание – настоящий подвиг.

 

Ирина Александровна говорила об уроках, которые получают для себя современные музейные работники, изучая деятельность И.В. Цветаева. Музей продолжал жить и работать благодаря той научной основательности, которую предложил при его создании И.В. Цветаев. Он начинал как филолог, а в процессе создания музея стал настоящим искусствоведом. Этот принцип научной основательности поддерживается и сегодня, музей тесно сотрудничает с Российским Государственным гуманитарным университетом, в РГГУ создан учебный художественный музей имени И.В. Цветаева. Кстати, в этом году ему исполнилось 10 лет. Иван Владимирович много работал с молодежью, нынешний музей продолжает эту традицию.

И.В. Цветаев словно заглядывал в 21-й век, говоря о «визуальном мышлении», о том, что полученные впечатления от прекрасного в детстве и юности имеют огромное значение для развития личности.

 

Ещё один «урок» Цветаева – это его взаимоотношения с меценатами. Он один из тех, кто первым стал работать с общественностью, привлекать для нужд культуры деньги богатых людей, много писал об этом. «В последние годы, - отметила И.А. Антонова, - эта работа стала и для нас привычной. А Иван Владимирович дал пример общения с этими людьми… «Музей – это общее дело, а не прихоть отдельного лица» - эта тема проходит через всю деятельность И.В. Цветаева».

 

Основатель музея нашёл партнёров для совместной работы в разных странах, и сейчас эти связи продолжаются.

 

На открытии Цветаевской конференции состоялась презентация совместного издания ГМИИ им. Пушкина и Государственных собраний произведений искусства г. Дрездена «Устроить в Москве маленький Альбертинум…» Переписка Ивана Цветаева с Георгом Треем (1881-1913)». На презентацию приехал из Германии директор Дрезденской галереи доктор Мартин Рот. Господин Рот рассказал историю знакомства и переписки создателей двух музеев. В мае 1892 года И.В. Цветаев побывал в Дрезденском музее Альбертинум, его скульптурное собрание восхитило Цветаева. И до этого он мечтал о создании в Москве подобного музея, а теперь увидел пример для подражания! Через год Иван Владимирович обратился к директору Дрезденского музея с просьбой о помощи, и завязалась многолетняя переписка… И.В. Цветаеву почти не с кем было консультироваться по вопросам создания музея, а ведь начинался он с нуля – кроме выделенной площади Колымажного двора не было ничего: ни здания, ни коллекции, ни сотрудников… Иван Владимирович поставил перед собой грандиозную задачу – создать общедоступный музей классического искусства. В этом помогали ему немецкие учёные. Трей же являлся не только учёным, но и практическим музеологом, его советы были просто бесценны… В книгу вошли 64 письма И.В. Цветаева и 61 – немецкого адресата.

 

Марина Цветаева в 1933 году вспоминала об этой переписке: «К одиннадцати годам и я втянулась в работу, а именно, когда мы все съезжались, писала отцу его немецкие письма. Как сейчас помню …Гильдесгеймский серебряный клад и “Professor Freu”. Зато какое сияние гордости, когда в ответном письме за таким-то № в конце приписка: …«Передайте от меня привет Вашей милой и добросовестной дочурке».

 

Новую книгу торжественно вручили директору культурного центра «Дом-музей Марины Цветаевой» Э.С. Красовской, директору учебного художественного музея им. И.В. Цветаева И.В. Бакановой, руководству университета. Были и другие дарения, так, внучка Анастасии Ивановны Цветаевой Ольга Трухачёва (павлодарцы её хорошо помнят, она родилась и выросла в нашем городе) передала музею оригинал письма И.В. Цветаева, который хранился в архиве бабушки. Это три отдельных листа, заполненных с обеих сторон, а на одном листке рукой А.И. Цветаевой написано: «Отрывок из папиного письма».

 

15-я Международная Цветаевская конференция продолжалась четыре дня – в Доме-музее М. Цветаевой в Борисоглебском переулке, в РГГУ и детском центре «Мусейон» ГМИИ им. Пушкина.

 

А в первый день конференции были не только доклады и сообщения, ведь это был день рождения поэта! Стихи Марины Цветаевой замечательно читала народная артистка России Антонина Кузнецова. Читала она не только стихи, но и отрывки из биографической прозы М. Цветаевой «Мать и музыка», читала так, что сжималось сердце…

 

« — Мама (это было ее последнее лето, последний месяц последнего лета) — почему у тебя “Warum” [“Почему” (нем.).] выходит совсем по-другому?

 

— Warum — “Warum”? — пошутила с подушек мать. И, смывая с лица улыбку: — Вот когда вырастешь и оглянешься и спросишь себя, warum все так вышло — как вышло, warum ничего не вышло, не только у тебя, но у всех, кого ты любила, кого ты играла, — ничего ни у кого — тогда и сумеешь играть “Warum”. А пока — старайся…»

 

«Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, - писала Марина Цветаева. - После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом».

 

И прекрасным завершающим аккордом вечера стала музыка – та, которую так любила мать Марины Цветаевой, Мария Александровна (урождённая Мейн), замечательная пианистка: произведения Шумана, Шопена, Скрябина в исполнении лауреата 13-го Международного конкурса им. П.И. Чайковского Сергея Соболева. По особому звучала она в этом величественном зале музея, на фоне знаменитых «Золотых ворот», в окружении скульптур – звучала как гимн памяти и любви двум замечательным людям – Ивану Владимировичу и Марии Александровне Цветаевым.

 

 

В год 115-летия Марины Цветаевой посчастливилось мне побывать на многих мероприятиях, посвящённых этому юбилею, но пишу я о них не в хронологической последовательности, а, можно сказать, в «биографической», следуя биографии поэта. Родилась Марина Ивановна в Москве, а детство сестёр Цветаевых – это, конечно, Таруса, маленький провинциальный городок Калужской области. Сколько строк посвятили Тарусе и Марина, и Ася! «Полноценнее, счастливее детства, чем наше в Тарусе, я не знаю и не могу вообразить» - утверждала потом в «Воспоминаниях» Анастасия Ивановна. Ежегодно в Тарусе, в первые выходные октября – накануне дня рождения Марины Цветаевой – проходит традиционный Цветаевский праздник, в 2007-м году он был уже 21-ым и посвящался не только 115-летию поэта, но и 15-летию Тарусского музея семьи Цветаевых.

 

Для московских цветаеведов и зарубежных гостей был предоставлен автобус, и мы от станции метро «Аннино» двинулись в путь, по дороге вспоминая, как добиралась в Тарусу семья Цветаевых: «Летами мы жили в Тарусе, куда ездили всем домом с Курского вокзала до Ивановской станции (Тарусской) и оттуда семнадцать вёрст по невероятной (обрывами, то глинистой, с глубокими колеями, то песчаной) дороге – до парома (позже – до станции Ока и оттуда пароходом)» - писала в прозе А.И. Цветаева. А Марина, конечно, в стихах:

 

Едем шагом, в гору тяжко,

В сонном поле – гром…
Ася, слышишь? Спит, бедняжка,
Проспала паром!
Впереди Ока блеснула
Жидким серебром…
Ася глазки разомкнула,
- Подавай паром!

 

Два часа промелькнули незаметно, и вот на пороге Тарусского музея семьи Цветаевых нас встречает его обаятельный директор Елена Михайловна Климова. В «доме Тьо» идут экскурсии, одна за другой, и это радует – всё больше людей узнают об уникальной Цветаевской семье, всё больше «заболевают» стихами Марины…

 

Дача в Песочном, где прошло детство сестёр Цветаевых, как известно, не сохранилась, в советские времена на её месте была построена танцплощадка для дома отдыха… А этот дом был куплен в 1899 году дедом Марины и Аси по материнской линии А.Д. Мейном. После его смерти здесь жила его вторая жена, которую сёстры звали Тьо (тётя), летом девочки часто бывали у неё в гостях. В этом доме они жили во время зимних приездов в Тарусу в 1907-1910 годах. Марина вместе с молодым мужем Сергеем Эфроном приезжала сюда летом 1912 года. Дом, где они останавливались, стоит рядом с музейным зданием, он пока закрыт для посетителей.

 

Цветаевский праздник в Тарусе торжественно открылся возложением цветов к памятнику Марины Цветаевой. Памятник воздвигли в 2006 году, ровно год назад, на высоком берегу Оки. После его открытия случилось то, что присутствующие назвали просто чудом: в ясный солнечный день среди лёгких перистых облаков вспыхнула радуга! Десятки людей видели её, запечатлели на фото- и видеоаппараты, и назвали не иначе, как «приветом от Марины». А я бы ещё добавила – от Аси тоже. Помните, как она описывала тарусскую радугу в «Воспоминаниях»: «…И была ещё – радуга! Она наставала – внезапно, появлялась нежданно, и в её незваности, в забвенье о ней была тайна. Она… ниспадала в верхушки тарусского леса, всегда неполная, склонённостью своего отрезка лишь намекая на то, какая она вся…»

 

И в той радуге 2006-го года тоже была тайна, и, может быть, своей неожиданностью и «неполностью» намекала она на то, что лишь маленький отрезок, часть души, часть поэзии Марины Цветаевой по-настоящему знаем мы. Но – «какая она вся»?…

 

Конечно, это замечательно, что стоит памятник Марине Цветаевой на высоком берегу Оки, в Тарусе, которую она так любила. Хотя я представляла его совсем иначе. Марина здесь изображена такой, какой была в последние годы жизни - уставшая, согбенная, босая, уже собравшаяся в путь «по старой по дороге по калужской…» Это памятник для Елабуги, для Москвы… Таруса – город детства, место (одно из немногих на Земле), где была она счастлива. Мечтая о памятнике, я представляла его так: Марина (подросток, девушка) бежит-летит к Оке, сама юность, сама Поэзия, Психея! – и, может быть, рядом Ася, с которой они были неразлучны в те годы…

 

У памятника читались стихи, говорились речи, а потом наиболее стойкие (шёл дождь) переместились к памятному камню. В своём очерке «Хлыстовки» М.И. Цветаева писала: «Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в наших местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уж нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили, с тарусской каменоломни, камень:

 

Здесь хотела бы лежать

 

МАРИНА ЦВЕТАЕВА

 

Париж, май 1934».

 

К этому камню тоже легли цветы и гроздья рябины, здесь вновь звучали стихи Марины и посвящения ей… Гостями Цветаевского праздника были не только россияне, но и гости из Израиля, Швейцарии, Испании, Германии, это и удивительно, и закономерно – поэзия Цветаевой объединяет страны и сердца… Она писала:

 

«Поэт не может служить власти – потому что он сам – власть.
Поэт не может служить силе – потому что он сам – сила.
Поэт не может служить народу – потому что он сам – народ…
Единственный, кому поэт на земле может служить – это другому, большему поэту».

 

Те, кто собрались в её день рождения в Тарусу, служат ей – Марине Цветаевой…

 

Таруса для семьи Цветаевых – не только радостные воспоминания. Здесь в 1906 году умерла мать Марины и Аси – Мария Александровна, её отпевали в Воскресенской церкви (памятник архитектуры 17-го века), которая стоит до сих пор на высоком берегу Оки. Здесь, в Тарусе, в сентябре 1937 года была арестована Анастасия Цветаева. На Тарусском кладбище лежит дочь Марины Цветаевой Ариадна Сергеевна Эфрон. Она провела в Тарусе последние 19 лет своей жизни.

 

Поклониться её праху мы пошли с журналисткой из Израиля Аидой Злотниковой, удивительным человеком, с которой я познакомилась в этой поездке. Она родилась в Челябинске, окончила факультет журналистики Ростовского университета, работала в редакциях газет «Вечерний Челябинск» и «Молодой учитель», с середины 70-х годов Аида занимается изучением и популяризацией творчества М.И. Цветаевой. И когда в 1990 году уехала в Израиль, не оставила эту работу. В городе Реховоте она создала культурный центр (и руководит им), где проводятся многочисленные вечера поэзии, она корреспондент всеизраильского радио на русском языке. Аида подарила мне свою новую книгу, озаглавленную строчкой из цветаевского стихотворения: «…И с просьбой о любви». Один из разделов книги посвящён М. Цветаевой и её дочери – Ариадне Эфрон.

 

А.С. Злотникова выступила с сообщением «Имя поэта Марины Цветаевой в Израиле» на Цветаевских научных чтениях, которые открылись в музее в этот же день после обеда. Научные чтения в Тарусе – тоже традиция, они проводятся раз в два года в рамках Цветаевского праздника, потом выпускаются сборники докладов и сообщений. К этой конференции её организаторы выпустили не только сборник научных докладов, но и прекрасно изданный буклет, с фотографиями и стихами – «Цветаевские места России». Вышел специальный выпуск районной газеты «Октябрь»

 

(названная, разумеется, в честь другого события, она теперь очень органично звучит в дни ежегодных октябрьских праздников в Тарусе!). В подборке, посвящённой Цветаевскому празднику, есть материал, посвящённый А.И. Цветаевой.

 

Анастасия Ивановна много лет прожила в Павлодаре, поэтому всё, что касается её творчества, интересует меня особо. Заместитель директора по научной работе литературно-художественного музея сестёр Цветаевых из города Александрова Н.В. Садова рассказала в «Октябре» о находке ранее неизвестных записей А.И. Цветаевой: «Тот, кто долго работает в музее, хорошо знает, что это – необыкновенное, удивительное место, где случаются настоящие чудеса и замечательные находки (особенно – если это музей Цветаевский! – О.Г.). Вот такое чудо произошло в музее Марины и Анастасии Цветаевых в Александрове. На чердаке старого дома, где жили учителя Лебедевы, и у которых в 1915-1917 годах снимали квартиру А.И. Цветаева и её второй муж М.А. Минц, были найдены записи Анастасии Ивановны. И среди них – небольшой отрывок из её дневника 1908 года! Столько лет прошло, столько событий и перемен! А страничка из подросткового дневника – вообще находка практически невероятная, ведь Анастасия Ивановна утверждала (в книге «Дым, дым и дым»), что все свои дневники с 13-и до 18-и лет она сожгла… И, тем не менее, перед нами записи 13-летней Анастасии Ивановны – маленькие листочки из записной книжки. «О, скажи, мама! Это твоё напутствие? (Напомним – Мария Александровна умерла в 1906 году – О.Г.). А Марусе ты написала длинное стихотворение, которое заканчивается этими 4-мя строчками:

 

«Вы живёте во мраке, в оковах, в аду…
Я вас к свету, к свободе вперёд поведу!
Верьте – некуда больше идти.
Нет иного пути!»

 

Ты ей указала дорогу, тоже сильную, гордую. Ту единственную дорогу, по какой могут идти такие, как она – «нет иного пути!».

 

Да, это было напутствие. Я стала верить снам и гаданиям. Любовь сильнее смерти. Если верить, безумно верить в невозможное, оно станет возможным. Надо сильно желать, сильно верить, сильно любить – и преграды разрушатся. Часто, читая какую-нибудь книгу, или гуляя по тем самым местам, которые ты так любила, я думаю о тебе, представляю себе тебя, и мне чудится твой смех, голос, смелые песни, и ты вспоминаешься мне, какою ты была когда-то, давно-давно, в солнечной яркой Италии, среди цветов, моря и зелени. Часто я хожу на ту лесную полянку, которую ты звала «Пеньки», и которую так любила, и глядя на грустные молодые берёзки и осины, вспоминаю тебя.

 

Поздно… поздно»

 

31 мая. Осенью этого года мне исполнится 14 лет. После лета 1906 года настала тёплая осень. Все уехали в Москву, Маруся в гимназию живущей, Андрей тоже в гимназию, папа уехал с ними, а я до 22 октября жила у Добротворских. Ты помнишь, я и в Ялте, и здесь, в противоположность Марусе, была «реакционерка». Мало-помалу взгляды мои стали…» - на этом текст обрывается, далее – два чистых листка.

 

Удивительно, как здесь всё узнаваемо – не только события, но и яркий, богатый и эмоциональный стиль Анастасии Цветаевой, её неповторимая писательская манера.

 

Маленькое чудо, драгоценный камешек из детства сестёр Цветаевых».

 

Кстати, говоря о юбилейных датах 2007 года можно было назвать ещё одну: исполнилось 150 лет со дня рождения Е.А. Добротворской (урожд. Цветаева), двоюродной тёти Марины и Анастасии, благодаря которой Цветаевы попали в Тарусу.

 

Цветаевские праздники дарят много незабываемых встреч, одна их – с поэтом Татьяной Мельниковой, членом Союза писателей Москвы. Летом она живёт в Тарусе и посвятила ей целый цикл стихов под названием «Я проросла в этот город корнями», вошедший в её книгу «Жизнь как жизнь»:

 

Таруса – край благословенный,
Раздолье неба и земли,
Пригорков взлёты, запах сенный,
Ока и лодка на мели.

 

…Сентябрь зажёг огни рябины,
Дождями окропил леса…
Анастасии и Марины
Здесь оживают голоса.

 

О стихах Татьяны Мельниковой очень доброжелательно отзывалась в своё время Анастасия Ивановна Цветаева: «…Цикл тарусских стихов напоён особой теплотой».

 

 

Во второй день в Тарусе продолжились научные чтения, а в 13. 00 на берегу Оки, в лесу зажёгся Цветаевский костёр, уже 22-ой по счёту! Его организаторы – Б.М. Мансуров и А.В. Ханаков предоставили мне честь зажечь костёр вместе с Людмилой Шейн - сотрудником Московского Дома-музея М. Цветаевой, Ириной Никифоровой – заслуженной артисткой России из Хабаровска (сейчас она живёт в Новосибирске) и юным костровым, мальчиком Колей, приехавшим в Тарусу из Москвы с бабушкой и дедушкой. Около ста человек собралось на 22-ой костёр (несмотря на непрекращающийся мелкий дождь!).

 

Цветаевские костры – явление уникальное. Возникла эта традиция случайно, просто-напросто собравшихся в Тарусе поклонников поэзии Марины Цветаевой не пустили во Дворец культуры, чтобы отметить день рождения поэта, двери оказались закрыты… И тогда они пошли на берег Оки, в лес, на «хлыстовскую» поляну - туда, где так любили жечь костры Марина с Асей, стали читать стихи и петь песни, и настолько это неформальное общение было органичным поэзии и духу Цветаевой, что встреча у костра состоялась и на следующий год, а потом ещё и ещё… А потом Цветаевские костры стали зажигаться и в других городах, связанных с семьёй Цветаевых, а порой и там, где просто находился энтузиаст-цветаевед… Сейчас Цветаевские костры горят по всему миру, не только в России, но и в Германии, Израиле, Канаде, США.

 

В 2007-м году впервые Цветаевские костры зажглись в г. Сиднее - Австралия, в Запорожье – Украина. В Одессе, в «Литературной гостиной» Дома учёных, прошёл большой поэтический вечер, посвящённый 115-летию М. Цветаевой. Ведёт традиционные встречи в «Литературной гостиной» цветаевед, член Союза писателей России, кандидат медицинских наук Людмила Борисовна Владимирова. На книжной выставке был представлен и наш казахстанский литературно-художественный журнал «Нива», издающийся в Астане (с моей публикацией о третьих международных Цветаевских чтениях - «Цветаевский теплоход»).

 

В Германии теперь уже в трёх местах в день рождения Марины собираются поклонники её поэзии. Первый костёр – в Тюллингер Берг организовала восемь лет назад Лилия Фогельзанг (Цибарт), от «уголька» этого костра два года назад зажёгся костёр в Людвигсбурге, а в этом году первый - в Дрездене!

 

И в столице нашей республике Астане в конце октября 2007 года собрались поэты, студенты, преподаватели на первый Цветаевский костёр, его организовал приехавший из Москвы Борис Мансурович Мансуров совместно с Российским центром научного и культурного сотрудничества при посольстве России в Казахстане, а также кафедрой русской литературы Евразийского университета им. Л.Н Гумилева. Будем надеяться, этот костёр тоже станет традицией!

 

В Павлодаре прошёл уже третий Цветаевский праздник, на котором произошло долгожданное событие: на доме, где жила Анастасия Ивановна Цветаева в 1957-1959 годах, и куда в 1958 году приезжала дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон, была открыта памятная доска.

Ещё до приезда в Тарусу мне удалось побывать на шестом Цветаевском костре в подмосковном Подольске. Его проводит замечательный энтузиаст (как и все «цветаевцы»!), журналист Галина Сергеевна Сеничева. Костёр зажигается в удивительно красивом месте, на окраине Подольска, где слияние рек Десны и Пахры, это так называемое «Певческое поле в Дубровицах». А рядом на холме просто парит на фоне неба храм Знамения Пресвятой Богородицы… В Цветаевском празднике в Подольске принимала участие внучка А.И. Цветаевой Ольга Трухачёва.

 

В письме Ахматовой М. Цветаева писала: «… Я тоже дерево: бренное, льну к вечному. Дерево и людям: проходят, садятся… - проходят. Я – пребываю. А потом меня срубят и сожгут и я буду огонь».

 

Могла ли она представить, какое количество людей будет отмечать в начале нового века её день рождения и зажигать в её честь костры! И будет греть собравшихся не только огонь настоящих костров, но и огонь её стихов, её души…

 

После Тарусского костра во Дворце культуры прошла презентация книги стихов певца И. Зубарева «Река времени». И – пришла пора расставаться с Тарусой.

 

…Мы прощались с «Домом Тьо», а экскурсоводы уже принимали новых посетителей. Кто-то впервые приехал «в гости к Цветаевым».

В 19 лет Марина просила: «Детство, верни нам, верни/ Все разноцветные бусы, - /Маленькой, милой Тарусы /Летние дни…».

 

Были в жизни сестёр Цветаевы и другие «драгоценные камешки», «разноцветные бусы», счастливые дни – это камешки Крыма, Коктебеля. Если Таруса – город детства сестёр, то Крым – это их юность.

 

 

…Зимой 1911 года Максимилиан Волошин пригласил сестёр Цветаевых в Коктебель. Марина приехала в Крым весной, месяц провела в одиночестве в Гурзуфе, а 5 мая впервые в жизни переступила дом Волошина в Коктебеле. Коктебель подарил ей встречу с Сергеем Эфроном. 17-летний Сергей приехал туда из Гельсингфорсского пансиона. Их встречу на коктебельском берегу описывали многие авторы. Любовь с первого взгляда – и на всю жизнь…

 

Как мне хотелось увидеть этот дом, этот берег, где Марина и Ася были молоды и счастливы! Я очень обрадовалась, узнав, что в июне 2007 года в Крыму (в городе Судаке) состоятся пятые Международные Крымские Герцыковские чтения «Серебряный век в Крыму: взгляд из 21-го столетия» (Аделаида и Евгения Герцык – подруги сестёр Цветаевых, Аделаида – поэт, Евгения – публицист). Организаторы чтений – московский Дом-музей Марины Цветаевой и Судакский городской совет, они проходили в рамках традиционной 14-ой Международной конференции «Крым-2007». Благодаря участию в них я и побывала в крымских городах, связанных с жизнью Марины и Анастасии Цветаевых: Коктебеле, Старом Крыму, Феодосии, Судаке.

 

А.И. Цветаева о своём первом приезде в Коктебель летом 1911 года рассказывает в книге «Воспоминания» (часть 10 - «Юность. Москва. Крым. Москва», глава 6 и 7 – «В Коктебель», «Дом Волошина»). Автор описывает, как поразила её природа Крыма, как обитатели дома Максимилиана Волошина разыграли её в первый же день. Марина сказала, что у Макса гостит испанка Кончитта, поэтесса Мария Папер и известный поэт Игорь Северянин. На следующий день «Игорь Северянин» оказался женихом Марины Цветаевой Сергеем Эфроном, а еще две героини – его сёстрами…

 

Да, и Марина, и Ася были счастливы в то лето. Марина встретила в Коктебеле Сергея, к Анастасии приехал сюда из Москвы Борис Трухачёв…

Для каждого пишущего Коктебель – заветное слово, символ творчества, свободы, поэзии. Здесь, в Доме Волошина, в разные годы отдыхали и работали Брюсов, Гумилёв, Мандельштам, Корней Чуковский, Алексей Толстой, Михаил Булгаков, Максим Горький, Михаил Пришвин, Константин Паустовский и многие, многие другие писатели, поэты, художники, музыканты. Ещё в 1933 году Андрей Белый назвал Дом Волошина одним из культурнейших центров не только России, но и Европы.

 

Марина Цветаева писала: «Коктебель для всех, кто в нём жил, - вторая родина, для многих – месторождение духа».

 

Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин – поэт и переводчик, блестящий критик, философ, культуролог, замечательный художник, один из заметных деятелей культуры Серебряного века. Дом в Коктебеле строился по его проекту. Изначально задуманное для приема многочисленных гостей здание оказалось очень оригинальным по архитектуре и внутренней планировке, гармонично вписалось в Коктебельский ландшафт. В 1924 году Волошин получил удостоверение, разрешающее создание в его доме бесплатного дома отдыха для писателей. В 1931 году он завещал первый этаж своего дома и находящийся вблизи дом своей матери Всероссийскому Союзу писателей. На базе этих зданий был создан первый в мире Дом творчества писателей. Из всего дачного посёлка Коктебель начала двадцатого века до наших дней волею судьбы сохранились только эти два дома. В 2001 году на базе Дома-музея Волошина был создан Коктебельский эколого-историко-культурный заповедник «Киммерия М.А. Волошина».

 

…Мы ехали по живописной горной дороге из Судака в Коктебель, и без объяснения экскурсовода мне было понятно это название (благодаря скромным познаниям казахского языка): кок – голубой, тобе – гора, ели – земля. Земля голубых гор - так коренные жители, крымские татары, назвали эти благословенные места.

 

И вот после горного «серпантина» подъезжаем к Коктебелю. Конечно, он совсем не такой, каким остался на фотографиях и каким я его себе представляла. Дом Волошина, естественно, стоит вовсе не на пустынном пространстве, как в начале 20-го века – вокруг новые постройки, ларьки, бойкая торговля сувенирами, набережная благоустроена, асфальтирована… Всё это закономерные изменения. Но одна из невосполнимых потерь – это то, что прибрежную полосу в целях укрепления несколько лет назад засыпали щебенкой, и исчез тот волшебный коктебельский пляж, на который море выбрасывало полудрагоценные разноцветные камешки, где сёстры Цветаевы собирали агаты, сердолики, халцедоны. «У Марины – уж целая шкатулочка!» - вспоминала те камешки Анастасия Ивановна.

 

И всё же – встреча с Коктебелем была больше радостной, чем грустной. А главная радость заключалась в том, что после многолетних реставрационных работ 12 июня 2007 года открывался для посетителей Дом Волошина, и мы, участники Герцыковской конференции, Волошинских чтений, Международной конференции библиотекарей «Крым-2007» стали очевидцами этого знаменательного события. Открытие Дома поэта состоялось в рамках празднования 130-летия со дня его рождения (М.А. Волошин родился 28 мая 1877 года) – ещё одна круглая дата 2007 года!

 

На праздник собралось много гостей, выступали представители Верховной Рады Автономной Республики Крым Украины, главы городов, директора музеев, народные артисты и юные таланты. Консул России в Крыму огласил приветствие министра иностранных дел России Сергея Лаврова: «Этот дом видел в своих стенах весь Серебряный век…». Символический чек на 50 тысяч долларов (деньги реальные) вручил музейщикам представитель Внешторгбанка. Словом, был настоящий праздник, с многочисленными поздравлениями и торжественным разрезанием ленточки, и вот мы в Доме, который помнит «весь Серебряный век». Уникальный дом, еще при жизни Максимилиана Волошина ставший музеем, превратился сейчас в культурный центр, хранящий память не только о Волошине, но и о нескольких поколениях художников и поэтов, деятелей культуры и науки. Сегодня основу бесценной коллекции Дома-музея (более 55 тысяч экспонатов, среди которых немало истинных раритетов) составляют архив и те предметы, которые уже почти сто лет никогда не покидали этот дом и размещены там, где их расположил сам М.А. Волошин, что в мировой музейной практике – исключительный случай. Посчастливилось мне в числе первых посетителей отреставрированного дома увидеть и кабинет Волошина, хорошо знакомый по описаниям А.И. Цветаевой, и его огромную библиотеку, и картины, и голову царицы Таиах, потрогать перила, которых касались столько дорогих рук, постоять на самой высокой «палубе» этого удивительного дома, откуда хорошо виден природный феномен – профиль М. Волошина на горе Карадаг. Первым это заметил сам Волошин. Изваянный природой на склоне вулкана юрского периода, профиль поэта обрамляет Коктебельскую бухту справа. А слева, на самой вершине горы Кучук-Янышар, находится могила Максимилиана Волошина. Перед смертью, в 1932 году, он сам указал это место и просил не сажать вокруг его могилы цветов и деревьев, чтобы ничем не нарушать первозданной красоты здешних мест. Каждый, кто идет поклониться праху поэта, берёт с собой выброшенный на берег небольшой коктебельский камешек…

 

С лета 1911 года и до самой революции Марина Цветаева много раз приезжала в Коктебель, почти каждую весну или лето проводила в нём один-два месяца, а зиму 1913-1914 года прожила с семьёй в Феодосии, т.к. Сергей экстерном заканчивал феодосийскую гимназию.

 

В Феодосии на доме № 13 по улице В. Коробкова висит памятная доска: «В этом доме в 1913-1914 г.г. жила писательница Анастасия Цветаева, бывали Марина Цветаева и Максимилиан Волошин». Скоро здесь будет открыт музей Цветаевых, сейчас идет работа над экспозицией. Сотрудники музея были благодарны мне за материалы о павлодарском периоде жизни Анастасии Ивановны, эти годы в её биографии были малоизвестны.

 

Время перед первой мировой войной, когда сёстры Цветаевы вместе с детьми жили в Феодосии, можно назвать началом поэтического триумфа Марины Цветаевой. Вдвоем с Асей они читали на поэтических вечерах Маринины стихи, читали в унисон, их голоса удивительно сливались и производили неповторимое впечатление на слушателей. М. Цветаева написала здесь многие стихи, ставшие теперь классикой: «Генералам 12-го года» (Феодосия, 26 декабря 1913 г.), «Над Феодосией угас/ Навеки этот день весенний…»

 

Но если Коктебель Цветаевых – это счастье, любовь, волшебство первых встреч, то Феодосия, Старый Крым и Судак для Анастасии Ивановны Цветаевой оставались в памяти тяжелыми лишениями гражданской войны. 1917 год стал для Анастасии Цветаевой годом потерь. В Москве умер второй муж – Маврикий Минц, умер годовалый ребёнок. Осенью в Феодосию приезжает Марина – поддержать сестру в ее горе.

 

Марина Ивановна пишет мужу из Феодосии 19 октября 1917 года: «…Здесь очень ветрено, у Аси ужасная квартира, сплошной сквозняк. …Крупы здесь совсем нет, привезу что даст Ася. … Муки тоже нет, вообще – не лучше, чем в Москве. Цены гораздо выше. Только очередей таких нет”.

 

Но скоро, очень скоро начнутся и очереди, и нехватка продуктов и воды… Крым времен гражданской войны, “первых лет красного террора”, описанный Иваном Шмелевым в “Солнце мертвых”, видела и Анастасия Цветаева. Некогда благодатный край голодал. Люди убивали друг друга за кусок хлеба…

 

А была я когда-то цветами увенчана
И слагали мне стансы - поэты.
Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина…
Я сама позабыла про это!

 

Марина писала это в октябре 1919 про свою жизнь в голодной и холодной Москве. Получилось, что и о сестре тоже…

 

К Герцыковским чтениям в Судаке я подготовила доклад «Крым Анастасии Цветаевой». Эта поездка подарила много замечательных встреч: знакомство с внучкой Аделаиды Герцык Татьяной Никитичной Жуковской, она работает старшим научным сотрудником Дома-музея М. Цветаевой в Москве; с доктором филологических наук, профессором Российского университета Дружбы народов, писателем Сергеем Пинаевым – автором книги о Волошине в серии «ЖЗЛ» и многими другими интересными людьми.

 

В год 115-летия Марины Цветаевой многие доклады пятых Герцыковских чтений посвящались её творчеству.

 

А ещё Крым подарил встречу с Еленой Фроловой (театр музыки и песни Елены Камбуровой, Москва) - автором и исполнителем многих песен на стихи Марины Цветаевой, поэтов Серебряного века, на стихи Варлама Шаламова и свои собственные. Удивительный композитор, бард, исполнитель, чем-то даже внешне похожая на Марину… Она спела несколько песен на нашем камерном поэтическом вечере в Доме Герцыков, а на следующий день был концерт в большом зале туристического комплекса «Судак». Творческий вечер назывался «Птица вербная» ( песни на стихи М. Цветаевой, С. Парнок, О. Мандельштама, А. Герцык). Строчкой из её песни на стихи Леонида Губанова я первоначально назвала этот крымский материал – «Была б жива Цветаева…».

 

Была б жива Цветаева,
Пошёл бы в ноги кланяться.
Пускай она седая бы
И в самом ветхом платьице…

 

Эта строка вспоминалась мне не раз – и в Тарусе, и в Коктебеле, и в Болшеве, и в Елабуге: «Была б жива Цветаева…». Посмотрела бы, как её помнят, как чтут её память, изучают её творчество, как съезжаются со всего мира на встречи, посвящённые ей. Я думаю, она всё же знала, что ТАК – будет.

 

Уже в Москве, 2 октября, накануне дня рождения Марины Цветаевой, в большом концертном зале Союза театральных деятелей на Страстном бульваре в Москве прошёл творческий вечер Елены Фроловой. Зал был полон… Она пела новые песни на стихи М. Цветаевой, посвящение ей Леонида Губанова. Концерт Елена назвала по первой строке его стихотворения - «Была б жива Цветаева…»

 

Марина Ивановна писала: «…чтобы вещь продлилась, надо, чтобы она стала песней». Елена Фролова не просто «продлевает» каждое стихотворение Цветаевой, с помощью своей музыки и своего голоса она показывает зрителям его новые грани, раскрывает глубинный смысл – и стихи Цветаевой начинают новую жизнь - в сердцах всё новых и новых слушателей - в 21-ом веке.

 

 

… Позади 17 лет эмиграции. Марина Ивановна с сыном Муром вернулась в Москву из Франции (на пароходе до Ленинграда) 19 июня 1939 года. В тот же день они приехали в посёлок Болшево, около тридцати километров от Москвы, где на даче НКВД жили её муж и дочь – Сергей и Ариадна Эфрон.

Конечно, не раз читала я об этом доме, знала, что в нём были арестованы и дочь, и муж Цветаевой. Но, увидеть его - и реально представить, как это было, совсем другое. В ночь на 27 августа на улицу Новый Быт, к дому 4/ 33 подъехала машина. Обыск, арест, утром Ариадну увели. « …Всех знобит. Первый холод. Проснувшийся Мур оделся и молчит. Наконец, слово: Вы – арестованы. Приношу кое-что из своего (тёплого). Аля уходит, не прощаясь! Я: - Что ж ты, Аля, так, ни с кем не простившись? Она, в слезах, через плечо, отмахивается…» - вспоминала через год Марина Ивановна. Больше они не увидятся.

 

10 октября был арестован Сергей Яковлевич. В письме к П.А. Павленко 27 августа 1940 года М.И. Цветаева писала: « …18-го июня 1939 г., год с лишним назад, я вернулась в Советский Союз, с 14-летним сыном, и поселилась в Болшеве, в поселке Новый Быт, на даче, в той ее половине, где жила моя семья, приехавшая на 2 года раньше. 27-го августа (нынче годовщина) была на этой даче арестована моя дочь, а 10-го октября — и муж. Мы с сыном остались совершенно одни, доживали, топили хворостом, который собирали в саду. Я обратилась к Фадееву за помощью. Он сказал, что у него нет ни метра. На даче стало всячески нестерпимо, мы просто замерзали, и 10-го ноября, заперев дачу на ключ (NB! у нас нашей жилплощади никто не отнимал, и я была там прописана вместе с сыном на площади мужа) — итак, заперев дверь на ключ, мы с сыном уехали в Москву к родственнице, где месяц ночевали в передней без окна на сундуках, а днем бродили, потому что наша родственница давала уроки дикции и мы ей мешали…»

 

Заканчивалось письмо криком души: «…Меня жизнь за этот год — добила. Исхода не вижу. Взываю к помощи. Марина Цветаева».

 

Поклонились мы этому дому, видевшему столько страданий. Постояли у огромных сосен, под ними ходила Марина Ивановна…

 

В 1992 году на этой «даче в Болшеве» (сейчас это город Королёв) создан музей Марины Цветаевой, директор музея – замечательный энтузиаст Зоя Николаевна Атрохина. Болшевскому тоже 15 – как всем Цветаевским музеям России. Поэтому на конференции, проходившей в Королёвском институте управления, экономики и социологии, были не только доклады, но и поздравления, и дарения.

 

Международная научная конференция проходила в Болшевe 15-16 сентября уже в 19-й раз. В этом году она называлась «Семья Цветаевых в творчестве, именах и фактах». Свои доклады и сообщения подготовили цветаеведы из России, США, Израиля, Испании, Украины. Моё сообщение называлось «Марина Цветаева в казахстанской литературе и периодике 21-го века».

 

Если конец 20-го века был временем открытия и второго рождения поэзии Марины Цветаевой, то начало нового тысячелетия можно назвать началом осмысления величины и значимости её таланта. Открыты архивы, опубликованы все произведения поэта, многочисленные воспоминания и исследования творчества М. Цветаевой. Кажется, что в этом плане открытий уже не будет. Но и в этом случае справедлива строка – «Большое видится на расстоянии». Может быть, лишь сейчас, в 21-ом веке, всё больше отдаляясь от человеческой, земной судьбы поэта, читатель в полной мере увидит его неповторимость и масштаб.

 

В современном Казахстане, где русский язык назван языком межнационального общения, а русская литература по-прежнему преподается в школах и университетах, творчество Марины Цветаевой привлекает интерес не только старшего поколения, но и учащейся молодежи. Каждое поколение открывает её поэзию заново. Стоит увидеть тех девушек и юношей (причём, разных национальностей), которые приходят на Цветаевские костры в Павлодаре, читают стихотворения Марины Цветаевой и свои стихи, посвящённые ей, понимаешь: её поэзия, как и в двадцатом веке, зажигает сердца молодых огнём искренности и любви.

 

Из произведений казахстанских авторов, посвящённых Марине Ивановне Цветаевой, я бы назвала в первую очередь поэму Ларисы Щербаковой «809 дней». Это последние дни жизни поэта: 12 июня 1939 года М. Цветаева выехала в Россию, 31 августа 1941 года оборвала свою жизнь. «Мир раскололся. А трещина прошла через сердце поэта», - эти слова Гёте взяла Л. Щербакова эпиграфом к своей поэме. Автор пытается осмыслить поступки и внутреннюю логику вернувшейся в Россию, к своей гибели Марины Цветаевой. Поэма состоит из трёх частей: «На родину!», «На родине», «Суд и судьба».

 

«Скорей туда – на родину, В край, где души росток Впервые слово пробовал. За словом – на восток!» - так объясняет автор принятие Цветаевой этого непростого для неё решения. Ужас, смятение, непонимание того, что же происходит в дорогой для неё России, передаётся во второй части поэмы: «Здесь – аресты и доносы, Тюрьмы… В чём виновны? Кто доносит? Кто – допросит? Веки – неподъёмны…» Автор не называет конкретных географических адресов этих 809-ти дней, неважно, где находится физическая субстанция поэта: в Болшево, Москве, Чистополе или Елабуге… На её глазах рушится мир, и надежды на спасение, особенно при известии о войне с Германией, Цветаева не видит… Её любимая Германия напала на её любимую Россию. Мир сошёл с ума: «Ты, Германия победная, Где твой Шуман, Вагнер, Бах? Где сыны твои наследные? По Европе бродит – страх… страх… страх…» В третьей части поэмы – размышления об уходе, его неизбежности и осознанности. Душа и тело, почему им «не пожилось» вместе? «Куда ж ты, душа, глядела, Что ж не хранила тело, Что ж не оберегала, Когда оно изнемогало?»…

 

В поэме Л. Щербаковой «809 дней» больше вопросов, чем ответов. И на эти вопросы вряд ли уже кто ответит, но главное, что они задаются, что они мучают наших современников, поэтов 21-го века.

 

«У поэтов немного обетов, А у русских, особо, - в крови – Круговая порука поэтов, Круговая порука любви», - пишет в своей поэме о Марине Цветаевой Лариса Щербакова. Эту «круговую поруку поэтов» демонстрируют и другие современные литераторы Казахстана, размышляющие о судьбе и творчестве Марины Цветаевой.

 

Два стихотворения посвятил памяти Марины Цветаевой один из самых известных русских казахстанских поэтов, бывший редактор журнала «Простор» Валерий Михайлов («Простор», сентябрь-октябрь 2006 г.). В его творчестве много христианских мотивов, и два этих стихотворения – не исключение. «Простил ли Господь её бедную жаркую душу?» - вот основной вопрос, мучающий нашего современника.

 

«Над Камою серой туман одинокий клубится,
И каплями крови из мглы проступает калина…
Любовь беспредельна – и только любовью творится,
И в жертву Господь отдаёт нам любимого Сына.»

 

Жизнь и смерть Марины Цветаевой – как жертва, как искупление наших грехов, нашего бесчувствия и равнодушия… Осознанно приняла она свою мучительную гибель. Не для того ли, чтобы искупить ею и продажность преуспевающих советских литераторов, и вынужденную немоту совестливых коллег по перу, истеричные крики оторванных от родины писателей и тупое молчание и безнадежность жизни увиденных ею «строителей коммунизма»? Не для того ли, чтобы, «смертию смерть поправ», возродиться в своих стихах в новом тысячелетии? Об этом думаешь, читая строки Валерия Михайлова.

 

Отдельно можно отметить стихотворения, посвященные проводимому в Павлодаре с 2005-го года Цветаевскому костру. Эти поэтические вечера у дома, где в 50-е годы прошлого столетия жила младшая сестра поэта – Анастасия Цветаева послужили всплеском «поэтической активности» и интереса к творчеству Марины Цветаевой.

 

На пристани степного Павлодара,
У домика, где обитали музы,
Костёр Марины, благостным пожаром,
Был разожжён искрою из Тарусы, -

 

эти строки поэтесса из города Экибастуза Валентина Кузьмина посвятила первому павлодарскому Цветаевскому костру. Откликнулась она и на второй:

 

По ком-то зажигают свечи,
А им – костры!
Поэзию умножит вечность
На две сестры…

 

Есть у Валентины Кузьминой и другие стихи, посвященные Марине Цветаевой, которые войдут в готовящийся к печати первый поэтический сборник автора.

 

«Гори, Цветаевский костёр!» - так назвал своё стихотворение известный казахстанский поэт, член Союза писателей СССР (а сейчас Казахстана) Виктор Семерьянов:

 

Наш костёр – не просто пламя,
Что зажгли мы в октябре.
Наше пламя – это память,
Наша память о тебе…

 

Появились в Казахстане и новые переводы стихотворений Марины Цветаевой на казахский язык. В 2002-ом году в столице республики Астане, в издательстве «Аударма» вышел сборник стихов М. Цветаевой (176 страниц) на казахском языке, перевела их поэтесса Г. Салыкбаева. В её же переводе в 2003-ем году в республиканской газете «Казак эдебиети» была опубликована большая подборка (13 стихотворений) Марины Цветаевой.

 

Многочисленные публикации о Марине Цветаевой, появлявшиеся в казахстанской периодической печати с 2000-го года, можно разделить на две группы: перепечатки из различных российских изданий и оригинальные исследования, которых, конечно, значительно меньше. Причём, не стоит пренебрежительно относиться к перепечаткам, пусть это явления вторичные, но они тоже знакомили читателей Казахстана с жизнью и творчеством М. Цветаевой. В этом плане свою лепту внёс в цветаеведение республиканский журнал «Русский язык и литература в казахской школе» (Алматы, тираж 6 тыс. экз.). Здесь была напечатана статья Г. Петковой, преподавателя Софийского университета, кандидата филологических наук «М. Цветаева и символизм. К проблеме партитурности литературного текста» (№ 1, 2001). Статья глубокая и интересная, не знаю, насколько пригодилась она преподавателям русского языка в казахской школе, но цветаеведов, несомненно, заинтересовала. Речь в ней идёт о моделировании собственного поведения поэта по программе своих литературных героинь. К примеру, у Цветаевой была не просто дочь Аля. Была и вымышленная героиня «Аля», которая играла роль двойника, «второй тени» матери. И любовные романы Цветаевой, отмечает исследовательница, строились как романы литературные, как тексты. Происходило преодоление жизни и преображение её по законам литературности, взаимозаменяемость творчества и биографии. Цветаева не просто автор, пишет Г. Петкова, но и исполнитель своего творчества.

 

Вторая публикация в этом же журнале была посвящена 110-летию со дня рождения Марины Цветаевой (№5,2002). Это подборка материалов под названием «Нежную руку кладу на меч, на лебединую шею Лиры» в рубрике «Литературный календарь». Сюда вошли: отрывок из «Воспоминаний» Анастасии Цветаевой под заголовком «Начинающаяся известность», статьи И. Эренбурга - «Дорогой страданий, одиночества, отверженности» и Э. Миндлина - «Стихи, как всякое благородство, обязывают» (в заголовок вынесены слова М. Цветаевой, написанные ею на книге, подаренной Миндлину).

 

Ещё о нескольких статьях о Марине Цветаевой в казахстанской периодике. «Знаю, всё, что было, всё, что будет…» - перепечатка материала Александра Щуплова и Татьяны Бек, куда вошло и интервью с Марией Белкиной («Новая газета», 4 сентября 2003 года, Павлодар, тираж 10 тыс. экз.).

Показательна для современной прессы публикация в республиканской независимой газете «Туран» (27 января 2006 года, Атырау, тираж 21 тыс.экз.). Это краткий пересказ биографии Марины Цветаевой, естественно, с перечислением фактов и сведений (порой спорных), которые могут привлечь читателя-обывателя. Об этом можно судить по подзаголовкам: «Икона полководца», «Разная любовь», «Маленькая смерть», «Совестно, что жива», «Смерть посудомойки». Материал занимает целую газетную полосу и называется «Петля на прошлом. О таинственной смерти великой поэтессы написано много…» (без автора). Вызывает недоумение коллаж, сделанный по визуальному, но отнюдь не по смысловому принципу: слева – Богоматерь с младенцем, справа – известная фотография Цветаевой с кудрявым Муром на коленях.

 

По разному можно относиться к таким публикациям, кто-то считает подобное спекуляцией на имени поэта. Но вдруг, прочитав подобную «Женскую историю» (под такой рубрикой дан материал) читатель газеты заинтересуется вначале судьбой, а потом и поэзией величайшего поэта 20-го века?

Из оригинальных статей, опубликованных в последнее время в республиканском литературном журнале «Простор», можно отметить исследование Генриха Горчакова «Неизвестная Цветаева» (№8, 2003 г.). С конца 80-х годов минувшего столетия его публикации о творчестве М. Цветаевой часто появляются в российских и зарубежных изданиях, в 1993 году в Америке вышла книга Г. Горчакова «О Марине Цветаевой. Глазами современника». В опубликованной в «Просторе» статье он размышляет о М. Цветаевой как о «единственном поэте, у которого есть дети», о поэзии Цветаевой, которая, по словам автора, «пронизана судьбой её детей».

 

«Можно назвать примерно пятьдесят стихотворений, - говорится в статье, - в которых Цветаева прямо говорит о своих детях. Связь с ними прослеживается и в прозаических её произведениях. Если же говорить о теме материнства вообще, то она у Марины Цветаевой необъятна… В семнадцатилетнем возрасте она написала стихи «В Люксембургском саду», помещённые в «Вечернем альбоме»: «… Но знаю, что только в плену колыбели Обычное – женское – счастье моё!»

 

Думается, несправедливо считать, - продолжает автор, - что в семью Марина Цветаева уходила, как уходят в монастырь – от мира, что заботу о детях она несла как тяжелую епитимью. Она была вполне нормальной матерью, то есть как раз ненормальной матерью, слишком матерью».

 

Для полноты обзора публикаций о М.И. Цветаевой и её семье в литературе и периодике Казахстана в начале 21-го века я привела список и своих работ:

 

«Дочери царя. Сцены из жизни Марины и Анастасии Цветаевых». Книга очерков «Золотой песок бытия», Павлодар, ЭКО, 2006.

 

«Цветаевский теплоход». О. Григорьева, журнал «Нива», Астана, 2007, №4.

 

Поэтические циклы «Колокольчик из Тарусы», «В Елабуге». В книге стихов «Из семи тетрадей», Павлодар, Дом печати, 2007, много газетных публикаций.

 

(А также об авторе: «Тепло Цветаевского костра. На сцене Павлодарского драмтеатра прошёл спектакль «Марина Цветаева» по пьесе О. Григорьевой.» Сергей Горов, «Казахстанская правда»,2006, 7 октября.

 

«Поверх барьеров». О книге О. Григорьевой «Золотой песок бытия». Борис Лукин. «Литературная газета», 2007, № 31 (1-7 августа), стр. 8.).

 

На конференции выступали известные учёные, исследователи творчества М.И. Цветаевой - Л.А. Мнухин, Л.Л. Кертман, Сельма Ансира, Н.О. Осипова, И.М. Невзорова и многие другие. Кстати, исследовательская работа Ирины Невзоровой тесно связана с Казахстаном. На предыдущих Цветаевских чтениях в Болшеве она выступила с докладом «Поэт и поэтесса»: Марина Цветаева и Ирина Кнорринг» (см. сборник материалов 17 и 18 Цветаевских чтений в Болшеве «Марина Цветаева: время и место», г. Королёв, 2007).

 

Интереснейший доклад «М. Цветаева и Герцен» прочла народная артистка России Антонина Кузнецова. О роли Анастасии Цветаевой в русской культуре говорила Доброслава Анатольевна Донская, долгие годы дружившая с Анастасией Ивановной, автор книги «Анастасия Цветаева. Штрихи к портрету». Л.М. Шейн представила новые книги и материалы о семье Цветаевых.

 

…Когда Марина Ивановна вернулась в Союз, сестра уже два года была в лагере. Аресты родных сжимались петлёй на горле поэта. Мужа она тоже больше не увидит. Сергей Эфрон переживёт Марину всего на 45 дней. Он будет расстрелян 16 октября 1941 года.

 

Совсем недавно было установлено место его захоронения – территория бывшего «спецобъекта НКВД» Коммунарка, на 24-м километре Калужского шоссе («по старой по дороге по калужской…»). 22 сентября здесь состоялось событие, на которое поехала и я вместе с другими цветаеведами.

 

Недалеко от станции метро «Тёплый стан» есть поворот от Калужского шоссе направо. Здесь, в густом подмосковном лесу, находилась дача Г. Ягоды (которого впоследствии самого репрессировали), а в 1937-1941 годах на этой огороженной высоким забором территории хоронили расстрелянных в Москве «врагов народа». Недалеко был совхоз «Коммунарка», и это страшное место тоже стали называть «Коммунаркой». По данным ФСБ, здесь лежат от 10 до 14 тысяч невинно убиенных. Пока установлены имена 4,5 тысяч человек. Дата первого захоронения – 2 сентября 1937 года, последнего – 16 октября 1941 года, когда шли бои с фашистами на самых подступах к Москве. В этот день был расстрелян С. Эфрон.

 

С 40-х годов и до конца 90-х территория спецобъекта «Коммунарка» строго охранялась. Мало кто знал, что находится за этой колючей проволокой. 1989 год стал годом массовой реабилитации жертв сталинских репрессий. Стали печатать списки расстрелянных, издаваться Книги памяти, были названы спецзоны, где происходили массовые расстрелы и захоронения. В 1993 году печально известный Бутовский полигон под Москвой, а в 1999 году и бывшая дача Ягоды были переданы Русской православной церкви. «Коммунарка» стала подворьем Свято-Екатерининского мужского монастыря. Патриарх Московский и всея Руси Алексий выразил тогда надежду, что бывшие спецобъекты НКВД станут местом постоянной молитвы и покаяния. И вот 22 сентября 2007 года в «Коммунарке» сосотоялось торжественное открытие Храма святых Новомучеников и Исповедников российских. Удивительной красоты храм воздвигнут был за шесть лет ( фундамент его заложили летом 2001-го года).

 

Вместе с Мунирой Уразовой, сотрудницей Фонда А. Солженицына, которая уже бывала здесь, мы пошли по территории «Коммунарки», вдоль забора. Огромные деревья обрамляют аллею. В глубине территории – просветы, поляны, там, видимо, и хоронили. Не хоронили – просто сваливали в канавы трупы «врагов народа», расстрелянных в тюрьмах, а потом землю заравнивали. Волосы встают дыбом – сколько людей покоятся в этой земле, и сколько родных ещё не знают, что их мужья, жёны, матери, отцы лежат здесь… На одной из скамеек в аллее сидела пожилая пара, наверное, дети репрессированных (их привезли сюда на нескольких автобусах). Мужчина и женщина держали в руках пластмассовые стаканчики. Женщина сказала: «Земля им пухом».

 

Только молиться можно здесь, только молиться. «Упокой, Господи, душу раба Твоего Сергея…»

 

 

В том же 40-м году, каким отмечено письмо к Павленко, Марина Ивановна написала: «Я год примеряю – смерть… я не хочу умереть, я хочу не быть…» А ещё в январе 1926-го года, на смерть Есенина:

 

…Жить (конечно, не новей
Смерти!) жилам вопреки.
Для чего-нибудь да есть
Потолочные крюки.

 

8 августа Марина Цветаева уехала с сыном из Москвы в эвакуацию. 31 августа свела счёты с жизнью в маленьком старинном городке на Каме – Елабуге.

 

Сейчас в Елабуге открыт литературный музей и Дом памяти М. Цветаевой, впервые в России был поставлен памятник поэту, открыт мемориальный комплекс. Тысячи людей каждый год приезжают сюда, чтобы поклониться её памяти. На кладбище, недалеко от входа, стоит каменное надгробие. Где на самом деле лежит Марина, никто не знает… Предполагаемая могила заросла кладбищенской земляникой, о которой она написала стихотворение в Коктебеле ещё в 1913 году… Да, она обо всём написала заранее, всё объяснила.

 

«Если есть в этой жизни самоубийство, оно не там, где его видят, и длилось оно не спуск курка, а двенадцать лет жизни…» (о смерти Маяковского в статье «Поэт и время»). А в письме к Ахматовой: «Думаю: смерти никто не понимает. Когда человек говорит: смерть, он думает: жизнь. …Смерть – это когда меня нет. Я же не могу почувствовать, что меня нет… Кроме того – разве моё тело – я? Разве оно слушает музыку, пишет стихи и т.д.? Тело умеет только служить, слушаться. Тело – платье. Какое мне дело, если у меня его украли?…» Действительно, Марины Цветаевой нет на Елабужском кладбище. Она – в своих стихах.

 

…В августе 2007 года Елабуга праздновала своё 1000-летие. Несколько дней продолжался грандиозный праздник, город преобразился, были открыты новые музеи (к уже существующим – М. Цветаевой, И. Шишкина, Н. Дуровой). Съехались гости со всего мира – мэры городов, деятели политики, науки, культуры. Приехали потомки кавалерист-девицы Надежды Дуровой из Франции и художника Ивана Шишкина из Москвы, директора Цветаевских музеев, цветаеведы из Германии, Франции, Испании. Мы с директором павлодарского Дома-музея Н.Г. Шафера Татьяной Корешковой были счастливы, что попали на этот праздник!

 

«Была б жива Цветаева…». Конечно, не узнала бы она в этом удивительно красивом, светлом городе, с международным размахом празднующим своё 1000-летие, тот маленький, испуганный, мрачный городишко августа 1941-го года…

 

Главное праздничное событие с участием Президента Татарстана М. Шаймиева происходило 25 августа на елабужском «майдане», так горожане называют свой стадион. Ведущим цветаеведам России были вручены первые литературные премии имени Марины Цветаевой, учреждённые в Татарстане. М. Шаймиев преподнёс памятные медали с портретом М. Цветаевой и премии Льву Абрамовичу Мнухину, Елене Баурджановне Коркиной (Москва) и Вячеславу Михайловичу Головко (Ставрополь).

 

А на следующий день в библиотеке Серебряного века состоялась презентация книги В. Головко «Через Летейски воды…» Вели её директор московского культурного центра «Дом-музей М. Цветаевой» Эсфирь Семёновна Красовская, директор Елабужского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника Гульзада Ракиповна Руденко, выступал мэр Елабуги Ильшат Гафуров. Собственно, это те люди (плюс руководство Ставропольского государственного университета), благодаря которым и вышла в свет книга. В этом прекрасно выполненном издании, с большим количеством иллюстраций, впервые опубликованы материалы и документы из частного собрания доктора филологических наук, профессора, члена Союза российских писателей Вячеслава Головко. Он работал в конце 60-х – начале 70-х годов в Елабужском пединституте, собрал уникальные материалы – свидетельства непосредственных очевидцев елабужской трагедии, воспоминания, письма близких поэта. Подзаголовок книги так и определяет её содержание: Марина Цветаева в воспоминаниях, письмах и документах.

 

«Когда наше поколение открыло для себя Марину Цветаеву, изменилась картина мира», - сказал на презентации Вячеслав Головко.

 

Для павлодарцев, которые с трепетом относятся ко всему, что касается Анастасии Ивановны Цветаевой, очень дороги страницы книги, посвященные ей, копии её писем автору, упоминания нашего города. На фотографиях конвертов – обратный адрес Анастасии Ивановны: Павлодар областной, ул. 25 октября, 131 (там до 1974 года жил сын А.Б. Трухачёв с семьёй).

 

В поезде Москва-Павлодар 29 августа 1969 года А.И. Цветаева писала В.М. Головко: «В 60 г. не удалось найти могилу. Знаю только, что в правой части кладбища, у стены. Но безвестных могил 41 года много. Думаю, - одна из них, где листья земляники (поэт всегда пророк: стихи Марины: «Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед. Кладбищенской земляники Крупнее и слаще – нет!».

 

… Положили мы цветы и к памятному камню Марины, и к одной из предполагаемых её могил, действительно густо поросшей дикой лесной земляникой. От ворот Петропавловского кладбища видна вся Елабуга. На высоком месте покоится Марина… Об этом тоже написала она в стихах, посвящённых Волошину:

 

Ветхозаветная тишина,
Сирой полыни крестик.
Похоронили поэта на
Самом высоком месте.
Так, даже в смерти своей – подъём
Он даровал несущим.
Стало быть, именно на своём
Месте, ему присущем.

 

Павлодар - Крым - Елабуга - Москва - Таруса - Болшево - Павлодар.