Сегодня всё так же, как и 124 года назад, падают листья, горят жаркие кисти рябин, «спорят» сотни колоколов России и даже… опять суббота. Своим стихотворением о дне, в котором она родилась (очень популярном, особенно среди школьников), Марина Цветаева навсегда обозначила для нас этот праздник. В его честь в 1996 году загорелся Первый Цветаевский костер в Тарусе. С годами к этой традиции приобщились в десятках городов мира, включая и маленькую Елабугу, где трагически оборвалась столь радостно начавшаяся жизнь поэта.

 

 

написал в 1942 году о Елабуге Арсений Тарковский. Это были провидческие слова. Правда, не плакать, а воспевать её творчество собираются через каждые два года на Международных Цветаевских чтениях, и город действительно стал «светиться чистым золотом». Гости неизменно увозят с собой его необыкновенный свет в самые дальние уголки мира. Вот какое послание получили участники последних, Восьмых чтений из Японии: «Дорогие друзья-маринисты! Хоть я и не могу  в этот раз участвовать в «наших» Чтениях, но душой и мыслями с вами. Да разве имеют значение разъединяющие нас версты и дали, если поэт, чья «душа родилась крылатой», навсегда связала нас любовью и уважением не только к ней, но и друг к другу.

 

В Стране Восходящего Солнца по Интернету, по письмам друзей буду ловить каждый звук, раздающийся в эти дни в такой маленькой, но такой приветливой и гостеприимной  Елабуге, которую полюбила всем сердцем за то, что здесь «с каждой волной воскресает» память о Поэте. Искренне желаю всем вам плодотворных  и приятных дней!

 

С наилучшими пожеланиями,

Идзуми Маэда".

 

В Японии она - переводчица и главный специалист по творчеству Цветаевой. Понимание того, что земля, принявшая поэта, не «прячет Марину», а распрямляет крылья её бездонной души, некогда «искореженные» эпохой, прозвучало ещё в 2002 году, когда Идзуми приезжала на Первые чтения. Я тогда взяла у неё интервью для городской газеты, а через пять лет, когда Идзуми приезжала снова, – для республиканской.

Не прекращается связь литераторов, ученых, историков, артистов, встретившихся здесь. При этом не столь они обогащают, сколь их обогащает Цветаева и объединяет так, что постоянные участники чтений – это уже не просто друзья, это почти родственники.

 

Я наблюдала за этим явлением с самого начала. И вот недавняя, восьмая, встреча была особенно наполнена теплом и любовью. (Быть может, мне так показалось потому, что впервые я сама была там не как местная журналистка, а в числе приглашенных, иногородних?)

 

Итак, любовь, от которой расцветают, как от солнца. Ирму Викторовну Кудрову, которая в первый день выглядела уставшей, на четвертый – было не узнать. И без того моложавая в свои преклонные годы, она помолодела лет на 10! А все потому, что у Ирмы Викторовны особенно много преданных читателей здесь, в Елабуге, куда она приезжала не раз, чтобы по крупицам собирать факты о последних днях жизни поэта для своей книги «Путь комет».

 

Для кого-то эта книга стала такой же навсегда любимой, как для Марины Цветаевой «Кристин, дочь Лавранса» - норвежской писательницы Сингрид Унсен. Лично знаю таких людей. Это и Мавлида Сираева, написавшая эссе о счастье погружения в мир Цветаевой, и Зинаида Садриева (преподаватель режиссерского отделения училища культуры. Кто не знает в Татарстане её ученика Туфана Имамутдинова! Он закончил ГИТИС и работает главным режиссером Казанского ТЮЗа). Зинаида отпросилась с работы на выступление Кудровой, но его перенесли на другое время. Моё перо не в силах описать огорчение Зинаиды. Кстати, у городских учителей-филологов, ожидавших Чтений в конце августа, как раньше, нынче были рабочие будни. Зато! Сентябрь собрал студентов. А в будущем они смогут в живых красках описать своим ученикам, как видели и слышали корифеев цетаевоведения.

 

Одним из них был Лев Мнухин. Каждый раз он приезжает с новой находкой – то с неизвестными письмами Цветаевой, то с черновиками...

 

- Они до сих пор не все исследованы. Её черновики необъятны, - поведал Лев Абрамович на сей раз.

 

Сколько бесценного Мнухин уже «выудил» и расставил по томам, скромно устроившись в них под строчкой: «Составление, подготовка текста, комментарии». Какой колоссальный труд стоит за этим! Так, перечитав недавно «Письма к Анне Тесковой», я обратила внимание, что собственно сами письма занимают 313 страниц, а более 70 страниц – это комментарии, указатель имен и даже содержание подано с глубоким вниманием к читателю. Например: 22. 9 мая 1926 – 35 373. Что это означает? А вот что: на странице 35 – письмо, написанное 9 мая 1926 года, а комментарии к нему даются на странице 373.

 

Почему я так подробно остановилась на этом? Да от читательской благодарности! У многих ли так четко всё расставлено «по полкам»? Сколько времени теряется порой на поиски сносок. А тут точность и ясность во всем. Причём не только в книгах о Цветаевой. Падение «железного занавеса» открыло дорогу и к другим темам. Так, Лев Абрамович возглавил работу по составлению «Хроники жизни русских эмигрантов во Франции в 1920–1940 годы», был издан 4-х томник. Затем эта работа продолжилась в 2-х томнике «Российское зарубежье во Франции».

 

Не будь Мнухин кандидатом технических наук, быть может, он не придавал бы столько значения нумерологии и последовательности. История о том, как однажды во время отпуска «технарь» случайно «набрёл» на прозу Цветаевой, потом стал искать всё, что ею написано в тамиздатах и самиздатах советской поры, как перерос из коллекционера в исследователя и стал членом Союза писателей… – знакома всем, кто давно знает Льва Абрамовича, постоянного участника Чтений. Такой вот человек был опять с нами, я бы назвала его: человек-улыбка, человек-свет. 

 

…Ирма Викторовна, Лев Абрамович. Скольких они обняли – руками, глазами, сердцем - в ответ на любовь, струившуюся к ним. Как впрочем, и к народной артистке России Антонине Кузнецовой. Каждый раз она преподносит публике самые сложные подборки стихотворений и прозы Цветаевой, расшифровывая их голосом. Происходит волшебство. Как не видим мы, что же такое проделывает фокусник, вынимая из рукава то птицу, то цветок, так и Антонина Кузнецова каким-то непостижимым образом вышелушивает из фраз ту интонацию, которая раскрывает суть.

 

Я уже как-то рассуждала о том, что талант чтеца встречается реже, чем талант, скажем, певца. Казалось бы, должно быть наоборот: певцами рождаются немногие, а голос есть у всякого – бери текст и читай. Но так только кажется. Большинство то придыханиями и ненужными жестами, то нарочито глухим, якобы задушевным тоном – только раздражают. Однако… критиковать легко. Возьми-ка и прочитай сама какой-нибудь стих, - иронизирую я над собой и сдаюсь: нет такого таланта.

 

А то, что для этого нужен талант, возможно, впервые поняли студенты, услышавшие Антонину Кузнецову в тот день. Как поняла я ровно 30 лет назад в Доме-музее Ивана Шишкина (никаких музеев Цветаевой ещё и в помине не существовало). Тогда приезжала в Елабугу группа литераторов во главе с Анной Саакянц, с ними была Кузнецова. В городской газете мне разрешили написать о том вечере коротенький репортаж (Это же 1986 год, вы что! Перестройка до провинции ещё не приплелась, имя опального поэта пугало редакторов). В той публикации у меня была всего одна строчка о выступлении Кузнецовой: «Такого исполнения стихов Цветаевой Елабуга ещё не слышала»...

 

И не слышала ещё шестнадцать лет. До Первых Цветаевских чтений к 100-летию поэта. А потом пошло, пошло, пошло...

 

Я пишу всего лишь субъективные заметки. Вольно мне обходить одно и горячо касаться другого. Да и при всём желании описать всё одному человеку физически было бы невозможно уже хотя бы потому, что за разными дверями одновременно происходили разные события. Вот только один пример: во время презентации книги 1-го секретаря Союза российских писателей, прозаика, поэта Светланы Василенко «Дневные и утренние размышления о любви» в другом зале профессор Иван Мартыничев  рассказывал (именно так! а не читал по бумажке) о Цветаевой как о явлении, объединяющем Европу и Азию, поскольку Россия – евроазиатская страна.

 

Впрочем, для работы по секциям разлучались не часто. В основном события происходили в актовом зале института: церемония вручения Литературной премии имени Марины Цветаевой, публичные доклады, а также показ и обсуждение фильма режиссера Ирины Рёриг «Три героини в поисках родины». Остановлюсь на нём подробнее.

 

Вот как выразил свои впечатления профессор Анатолий Разживин: «Ирина, Вы - великолепный художник! Этим словом сказано очень много. Мы - ученые, мы трактуем, мы изучаем, но не всем нам дано создавать художественное творение, которое может сохраниться во времени. Фильм удался уже потому, что вызвал общее напряженное и щемящее переживание в зале. Достигнуто самое главное: фильм заставляет задуматься, это Ваша творческая удача!

 

Мне интересен режиссерский подход и сценарий. В полуторачасовом фильме мы видим историю России на протяжении 100 лет через судьбы трех женщин – величайшего поэта ХХ века Марины Цветаевой, современной певицы и актрисы Елены Фроловой, несущей русскую культуру (поэтическую, музыкальную) сегодняшнему зрителю, в том числе и западному, и скромной пожилой учительницы советских времен – мамы Елены Фроловой, которая с развалом Советского Союза потеряла свою родину и переехала из Прибалтики в российскую глубинку. Все три героини имеют собственную историческую правду в трагические моменты летописи родины. А потому я бы назвал и четвертую героиню фильма – Россией.

 

Фильм документальный, но воспринимается как художественный, ибо звучит поэзия Марины Цветаевой, музыка и голос драматической певицы, доносящей глубину лиризма Поэта. Удивляет проникновение немецкого молодого режиссера в русскую культуру и сущность русской души. Вы – наша!».

 

Я подписываюсь под каждым словом профессора. В самом деле, удивление на грани оторопи длилось полтора часа, а казалось – минуты. Как! Как смогла, как сумела эта смуглая молодая немка, с трудом говорящая на ломаном русском, постичь Россию, русскость Марины Цветаевой - до самой древней глубины? С ума сойти! Это какая-то тайна перевоплощения в образ? Или такова сила воздействия дара Цветаевой? 

 

Идут титры. Включили свет. На сцену вышла Ирина. Сначала на её лице была улыбка вежливости и растерянности: так улыбаются от волнения, как бы вопрошая: ну, что скажете? От долгих и громких аплодисментов улыбка стала сияющей. А когда Ирма Кудрова сказала: «Важное событие для нашей культуры создано в Германии. Это лучший фильм о Цветаевой» - Ирина сбежала со сцены к ней, крепко обняла и заплакала на её плече.

 

Тут уж и я не выдержала и даже не старалась сдерживать слез соучастия в счастье художника, получившего признание.

 

…Из событий следующего дня подробнее остановлюсь на встрече с поэтом, публицистом Юрием Кублановским.

 

На сцену поднялся седой человек большого роста, уже несколько грузноватый, но вполне ещё мускулистый и физически безупречный. Начал он с воспоминаний о своих встречах с Иосифом Бродским, Александром Солженицыным, сказав, что ему чрезвычайно льстит и чрезвычайно приятна их оценка его творчества. Впрочем, я буквально записывала всё, что он говорил:

 

- Наше поколение литераторов можно назвать детьми двадцатого съезда. Мы относились к революции как к катастрофе. Февральская – вот это была революция, а Октябрьская – это переворот, это путч.

 

Мы, молодые поэты – Леонид Губанов, Владимир Алейников и другие «самиздатчики» стали известны в 60-е годы как литературное объединение СМОГ (от слов: «Смелость. Мысль. Образ. Глубина», а нас полушутя стали называть: «Самое Молодое Общество Гениев»).

 

СМОГ просуществовал недолго. И хотя рано было ещё выходить против Левиафана с открытым забралом, мы уже имели свой голос.

 

Особенно ясно это стало мне, когда, закончив отделение искусствоведов исторического факультета МГУ, я поехал в Соловки работать экскурсоводом в недавно открывшийся там музей. Я жил в комнатке, где спать приходилось в валенках. В этих условиях отбывали наказание такие люди, как Дмитрий Лихачев. Короче, пробыв год в Соловках, я вернулся оттуда другим человеком и в 1974 году был одним из тех, кто подписал письмо в защиту Солженицына, после чего работать мог уже только истопником или сторожем. А писать только в стол. Однако собрал написанное  и переслал Иосифу Бродскому. Об этом стало известно через «Голос Америки», а вскоре на Западе вышла моя книга. КГБ с тех пор не оставляло меня в покое, вызывали, допрашивали. Но я сказал себе: это же не 35-37-е годы, когда людей еле успевали хоронить… Таких физических пыток уже не было. Я не боялся и сумел сохранить свое лицо.

 

Но в 1982 году всё-таки меня вынудили эмигрировать. В 1989 году я вернулся и с тех пор - «с моим народом», как Ахматова.

 

Так, не без пафоса закончил свое выступление обладатель премии имени Александра Солженицына Юрий Кублановский и призвал присутствующих задавать вопросы.

 

- Вчера в Набережных Челнах после моего выступления было задано столько вопросов… А здесь что-то молчите… - заметил Юрий Михайлович. После этого публика оживилась.

 

- Какой вы видите жизнь России в ближайшие десять лет? – спросила гостья из Казани.

 

- Вопрос на засыпку, – улыбнулся поэт. – Я считаю, что за 10-15 последних лет Россия стала самостоятельным государством. Я помню, как в начале прихода к власти Путина он встретился с Солженицыным, и я тогда спросил у Александра Исаевича: какое мнение сложилось у него о главе государства? Он ответил: «За внешнюю политику я спокоен, а что будет с внутренней – я не знаю». Вот этими словами Солженицына отвечу и я на ваш вопрос.

 

Прав бывший диссидент или нет, задумались многие. А только что получившая литературную премию имени Марины Цветаевой поэтесса из Самарской области Диана Кан, возможно, невольно провела параллель с той эпохой, когда поэтам было особенно тяжело и не все выдерживали... Об этой минуте в судьбе Марины Цветаевой она пишет:

 

 

Стоит отметить, что голос Дианы даровит и тверд. Не случайно она пополнила список лауреатов почетной премии. В Сети я нашла описанные Дианой впечатления о поездке в Елабугу:

 

«…я влюбилась в этот чудесный город — художника Шишкина, кавалерист-девицы Надежды Дуровой, врача Бехтерева, город удивительных музеев, город с тысячелетней историей, с людьми, влюблёнными в него — одна только гендиректор Елабужского музея Гульзада Ракиповна Руденко феномен. Энерджайзер её называют за глаза! Но! Гульзада Ракиповна в первую очередь интеллектуал с системным мышлением (математик по образованию)».

 

…Напоследок остановлюсь ещё на одном имени. Это Сеславинский Михаил Вадимович – руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Он начал свое выступление с извинений за опоздание на Чтения, поскольку занимался открытием книжной ярмарки в Москве. Но уже успел ознакомиться с Елабугой, посетил музеи и просто поражен увиденным.

 

Самое важное из того, что сообщил Сеславинский, это планы на празднование 125-летия Марины Цветаевой.

 

- Будет создан оргкомитет, курирующий программу мероприятий в регионах. 50 человек в него уже вошли.

 

Этой новости больше всех обрадовались, конечно, музейщики, ведь понятно, что имеется в виду не просто бумажная работа, а материальная помощь в регионах. Она нужна для организации подобных встреч, ибо лишь любовью поддерживается та, которая писала:

 

Птица  Феникс я, только в огне пою!

 

Поддержите высокую жизнь мою!

 

На снимках: у памятника; участники Чтений (в центре Эсфирь Красовская - директор Дома-музея Марины Цветаевой в Москве в 1990-2015 годы, лауреат премии имени Марины Цветаевой, и Виктор Леонидов - главный библиограф Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына; автограф Антонины Кузнецовой; Юрий Кублановский; Ирина Рёриг; Ирма Кудрова; Диана Кан; Александр Воронин, Н колай Алешков и Светлана Василенко.