«Тайная основа нашей настоящей жизни».

Заседание ОЛРС, посвящённое Серебряному веку русской культуры открыл доктор филологических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова Михаил Михайлович Голубков.
Он отметил, что Серебряный век – это совершенно необычные формы художественной жизни, формы художественного общения и коммуникации, когда не только литературное, но и бытовое произведение было невероятно мифично. Это эпоха, когда люди пытались отойти от прежних норм и традиций. Вспомним, например, жёлтую кофту Маяковского, которая была явно семиотическим знаком, вспомним цилиндр Есенина, который тоже был очень значим. Эти формы литературной жизни были очень важны, но помимо этого, внешнего, было ещё что-то очень важное – внутреннее. Это внутреннее насыщение литературы вызвало невероятный «взрыв», который привёл к тому, что весь ХХ век оказался под воздействием открытий, совершённых в эпоху века Серебряного, - подчеркнул М.М Голубков и пояснил, - речь идёт о том, что на рубеже ХIХ-ХХ веков резко изменилось мироощущение, обыденное сознание человека. Есть показательная книга «Человек эпохи реализма». Эта книга о Чернышевском. Чернышевский – человек эпохи реализма. На мой взгляд, очень жаль, что нет книги, которая называлась бы «Человек эпохи модернизма». Человек эпохи модернизма рождался именно в то время, на рубеже веков. Он начинал мыслить и думать иначе. Дело даже не в авангардных течениях и не в соответствующем поведении, которое диктовал авангардизм. А дело именно в новом типе сознания. Он был обусловлен, с одной стороны, новейшими научными открытиями: психоанализом Фрейда, теорией относительности Эйнштейна, дуализмом частиц французского физика Луи Де Бройля. И эти открытия, резко изменившие философскую картину мира, сразу же перешли в обыденное сознание человека. И эпоха Серебряного века, с моей точки зрения, это эпоха экспансии модернизма. И я очень люблю показывать, как изменилось обыденное сознание человека на примерах из литературы. В этом смысле очень показателен один из эпизодов романа «Мастер и Маргарита». Вы все, наверно, помните тот момент, когда буфетчик приходит к Воланду, потому что у него случилась незадача: те червонцы, которыми расплатились москвичи за угощения, превратились в бумагу. И буфетчик обращается к «господину гипнотизёру», потому что как-то нужно выходить из этой ситуации. Дальше следует замечательный диалог, который все помнят наизусть. Воланд спрашивает: какой страны предпочитаете вино. Буфетчик отвечает: да я, вообще, не пью. Воланд предлагает: тогда партию в кости. Буфетчик говорит: да я, вообще, не играю. Право слово, - говорит Воланд, - есть что-то странное в мужчине, который не ищет женщин, женской красоты, - и указывает на обнажённую Геллу, которая встречала буфетчика у входа. Потом буфетчик получает грустный прогноз о том, что он умрёт через девять месяцев. И, обескураженный этим прогнозом, правда, уже с червонцами в портфеле он выходит из квартиры Воланда и вдруг понимает, что он забыл шляпу. Ему очень не хочется возвращаться, но без шляпы идти тоже не хорошо. И вот тогда Андрей Фокич всё-таки решается вернуться, звонит в дверь и говорит Гелле, что забыл шляпу. Та отвечает: да, конечно, - и выносит Андрею Фокичу шляпу с перьями и шпагу на перевязи. И это невероятно значимый момент! Андрей Фокич говорит: нет, не моё! Как? – удивляется Гелла, - разве вы без шпаги пришли? Мне кажется, что этот сюжет и есть ключ к модернистскому типу мышления, к модернистскому сознанию. В чём же его смысл? Дело в том, что Гелла забыла, что москвичи сейчас ездят не на лошадях, они ездят в трамваях, и что они ходят с парусиновыми портфелями, а не со шпагами. То есть, она забыла о конкретно-историческом, а обратилась к универсальному, к тому, что есть всегда в людях. В этом смысле Булгаков утверждает права модерниста увидеть конкретно-историческое лишь как одежду, вернувшись к универсальному в человеческой душе. Это один из очень важных аспектов, который является открытием Серебряного века. Именно Серебряный век обратился к универсальному в душе человека, отринув то, на что обращал внимание классический реализм.

Доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова Михаил Михайлович Голубков на литературном вечере ОЛРС

Ещё один важный момент, который был акцентирован в Серебряном веке – тот, что человек по природе своей непознаваем. Для реалиста этот вывод почти невозможен. Потому что в основе реалистического сознания есть идея рационального познания мира и человеческой сущности. А модернизм утверждает прямо противоположное. Для того чтобы это показать, сопоставим два рассказа, повествующих об одном и том же. Один написан в эпоху реализма, другой в эпоху модернизма. По сюжету и художественной концепции оба рассказа абсолютно одинаковы. Первый – это рассказ Тургенева «Ася», повествующий о том, как человек, найдя свою любовь, катастрофически её утрачивает. Когда случились события, о которых повествует персонаж, ему было 25 лет. Спустя годы он по-прежнему мечтает об Асе, хочет её видеть, но она потеряна, а ему уже 45 лет. Рассказ о том, как человек утратил свою любовь в силу нелепых обстоятельств. Объём рассказа достаточно велик – порядка 150-ти страниц.. Суть в том, что реалисту Тургеневу необходимо объяснить характер Аси. И сначала он видит её как жеманную барышню, потом как, наоборот, наивную «козочку», потом как женщину, которая не желает ни с кем разговаривать, и, наконец, видит её рыдающей на коленях у своего брата. И эти маски, которые надевает на себя Ася, Тургенев, будучи писателем-реалистом, должен рационально объяснить. Реалист объясняет характер персонажа его предысторией. И в герое не может быть ничего, что выходило бы за рамки этой предыстории. И далее рассказывается история Аси, где выясняется, что она незаконнорожденная, и её социальный статус не определён, отсюда и неопределённость её жизненного поведения. Второй рассказ, который я беру для примера, написан в эпоху Серебряного века. Это рассказ И. Бунина «Солнечный удар». Это тоже рассказ о том, как человек теряет свою любовь, совершенно не думая о том, что это может произойти. Бунин невольно вступает в полемику со своим предшественником – с Тургеневым.

Иван Бунин. Париж 1937 год

В рассказе Бунина героиня, расставаясь с героем, говорит ему: Вы, наверно, плохо обо мне подумали, это неправильно. Я замужем, у меня семилетняя дочь, и со мной никогда такого не было и, наверно, не будет. И дальше она даёт объяснение того, что с ней приключилось: Какой-то солнечный удар. И тот же солнечный удар потом постигнет героя (поручика), который, взойдя вечером на палубу, поймёт, что потерял свою любовь. Хотя, ощущения героев абсолютно не мотивированы ни в том, ни в другом случае. Бунин утверждает иррациональность человеческой природы, иррациональность человеческого мышления. Мне представляется, что те два аспекта, о которых я сказал, действительно, великие литературные открытия Серебряного века. Потом была революция, были различные литературные объединения: РАППы, ПРОЛИТКУЛЬТЫ, но ничто не смогло остановить мощнейший творческий импульс Серебряного века, который продолжался до середины ХХ столетия, - подвёл итог своего выступления профессор М.М. Голубков.

Н. Альтман портрет Анны Ахматовой 1914 год

Тему продолжила доктор филологических наук, заведующая кафедрой социально-гуманитарных дисциплин Московского психолого-социального университета Валентина Викторовна Заманская. Валентина Викторовна - автор исследования, посвящённого экзистенциальным мотивам в произведениях писателей Серебряного века. В.В. Заманская отметила, что такие эпохи имеют совершенно особенные черты, совершенно особенный воздух. Состояние Серебряного века расшифровал Александр Блок в статье «О Романтизме», он писал: «Такие эпохи характеризуются удесятерённым желанием жить». Это удесятерённое желание жить, этот потрясающий воздух свободы, этот творческий подъём! Он наполнил то великолепное Европейское средневековье, где был Леонардо да Винчи, Пико делла Мирандола, который сказал нам о достоинстве человека. И вот наступает новый век в нашей истории – век Серебряный. И он взял от Европейского средневековья, от нашего XIX века главную черту – универсальный тип личности, ренессансный тип личности. Это человек, которому тесно самовыражение в одной какой-то сфере. Он должен быть сразу всем, он должен реализоваться сразу во всех сферах. Конечно, образец такого человека – Леонардо да Винчи, Михаил Васильевич Ломоносов. В Серебряном веке – Василий Кандинский – в его живописи есть эти осколки, на которые разлетелась эпоха, на чём строился авангард, и художник пытался найти новую связь между этими осколками. Деятели Серебряного века ощущали родство своей эпохи с Ренессансом. И вот Кандинский пишет свои великолепные теоретические статьи и поэтический альбом «Звуки». Художник пишет поэтический альбом. То есть ему недостаточно было быть только художником, он должен был создать школу, новую педагогику. А вот другой пример – Каземир Малевич, который пишет свои картины как философ, он пытается найти придел искусства. Александру Скрябину было мало быть просто музыкантом, он был музыкант-философ, музыкант-исполнитель, он открыл целое колоссальное направление, которое связано с игрой света и музыки. Это было новое мышление. Это было синтезное мышление. И в этом синтезном мышлении они встретились: универсальный человек и синтез искусств, - подчеркнула В.В. Заманская. - Позже русский мыслитель, философ Фёдор Степун напишет: «Они жили жизнью совершенно античной». Так складывался Серебряный век, как текст социокультурный, текст мифологический, текст эстетический и текст ментальный. Серебряный век складывался как великий шанс. История, конечно, не пишется в сослагательном наклонении, но когда вот так трагически всё обрывается, когда определяет не текст, а контекст, то тогда всё завершается совсем иначе, чем могло бы. Ещё один представитель Серебряного века – очень чуткий – Андрей Белый покажет, может быть, главную трагедию эпохи в своём романе «Петербург». Он покажет, как автономная мысль, - на которую сделала ставка новая эпоха, эпоха обезбоженная, - стала больше человека.

Одри Бердслей. Иллюстрация к «Саломее» Оскара Уайльда

Доктор педагогических наук, профессор Литературного института им. А.М. Горького Анна Константиновна Михальская рассказала, что её связывает с Серебряным веком, а также поделилась со слушателями интересными наблюдениями относительно характера поэтики той знаменательной эпохи.
"Дело в том, что моя молодость пришлась на семидесятые годы, - рассказывала Анна Константиновна. - Для нас – студентов МГУ – тексты Серебряного века не были какими-то посторонними вещами, мы выросли на них, это была тайная основа нашей настоящей жизни. Это была какая-то особая сфера, которая составляла главное. Мы не смотрели фильмы Гайдая и «Фантомас», были практически не в курсе относительно советской литературы. К своему стыду я должна сказать, что мы не читали «Тихий Дон» и, тем более, молодых бардов. Как мы одевались можно представить, если прочесть отрывок из манифестного рассказа Теффи «Демоническая женщина»:
«Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться . Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой "для цианистого калия, который ей непременно пришлют в следующий вторник", стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке».
Вот примерно так многие из нас выглядели в семидесятые годы, - призналась А.К. Михальская и продолжила, - нашей настольной книгой была «Саломея» Оскара Уайльда – издание с иллюстрациями Одри Бердслей. Ещё в списках и ксероксах передавались те поэтические тексты Серебряного века, которые теперь легко доступны. Это была, повторяю, тайная основа настоящей жизни. Отдыхать нужно было в Коктебеле или на Валааме. Уже позже, когда я стала заниматься поэтикой массовой культуры, стала читать лекции в Литературном институте, мне стало интересно, почему же всё-таки поэтика Серебряного века была для нас столь привлекательна? В Литературном институте всегда идёт анкетирование абитуриентов. Там есть вопрос к начинающим литераторам: назовите ваших любимых писателей. Самые частые ответы: Цветаева, иногда Цветаева-Ахматова, иногда Цветаева-Ахматова-Пастернак. К этому списку обязательно прибавляется Булгаков с романом «Мастер и Маргарита». И, когда я читаю ответы абитуриентов, я думаю, что они, вообще в этом понимают – эти молоденькие девушки?.. И потом, когда я читаю их не всегда интересные литературные опыты, то мне становится ясно, что эта любовь к Цветаевой и Ахматовой – не такая, как была у нашего поколения. Поскольку я занимаюсь риторической поэтикой – поэтикой стандартных массовых текстов, в частности, текстов массовой литературы, то мне стало интересно, что же такое есть в литературе и культуре Серебряного века, что позволило ему при всей сложности, при всей его громадной насыщенности, при всей компрессии мысли, которая тогда уместилась в 25-ти летний период, который потом, как в теории «большого взрыва», разлетелся во времени и многое дал потомкам. В Серебряном веке произошёл не просто слом научной парадигмы, но были открыты те научные позиции, на которых мы стоим до сих пор. Очень важно понять, что мы – наследники Серебряного века. Но оказывается, что в поэтике Серебряного века есть такие особенности, которые легко сделались достоянием массовой культуры. Я предположила, что если мы можем уподобить состояние общественной души личностному состоянию конкретного человека, то состояние души в Серебряном веке можно определить как маниакально-депрессивный синдром. Это такое состояние души, когда депрессия – всё кажется чёрным и серым. Это не аномалия, просто особенности психического склада. Депрессивных текстов была масса. Например, у Гумилёва:

«В мой мозг, в мой гордый мозг собрались думы, Как воры ночью в тихий мрак предместий, Как коршуны, зловещи и угрюмы, Они, столпившись, требовали мести».

При видимом благополучии, было предвестье катастрофы. И вместе с тем, это настроение стремилось к взрыву свободы, а такая неуравновешенность – это юношеское состояние души, когда человек мечется от состояния ощущения чёрного к состоянию ощущения белого. Это состояние души, когда человек освобождается от всего старого. Этот слом, когда Андрей Белый писал в начале своих мемуаров о том, что полуразрушенный быт отцов мы разрушили окончательно. И это состояние нового быта, новой реальности – это было очень характерно для Серебряного века. Характерно, что Зинаида Гиппиус называет свою большую статью в одном из сборников 1930-х годов в Париже «Основы свободы». И когда Дмитрий Мережковский спрашивал её: Что вы предпочитаете: свободу без России или Россию без свободы? Она выбирала свободу. Но кроме пренебрежения условностями в Серебряном веке был ещё один выход: игра. Это можно сравнить с современными ролевыми играми, когда все играют в себя. Эта стихия игры, которая спасает от реальности. Этот маниакально-депрессивный настрой зачастую свойственен молодёжи, юношескому неуверенному, но очень активному сознанию. И есть особенности поэтики Серебряного века, которые с этим связаны. Это именно те особенности, которые составляют основу массовой культуры сейчас. Во-первых, это глобальное стремление к чёрному и белому, а также состояние «серого» как депрессивной тоски. Например: «Чёрный вечер. Белый снег», «И стихов моих белая стая», «Как белый камень в глубине колодца – лежит во мне одно воспоминанье». Белого цвета в поэтике Серебряного века присутствует очень много. В произведении «Мой Пушкин» Марина Цветаева вспоминает, как она гуляла по Тверскому бульвару с маленькой фарфоровой белой куколкой, и как она поставила эту куколку на постамент чёрного большого Пушкина: «Я выбрала навсегда для себя чёрного, а не белого. Чёрную думу, чёрную боль, чёрную жизнь». Поэтика чёрного и белого – поэтика контрастов Серебряного века, - подвела итог А.К. Михальская.

Студенческий театр «Пилигримы» на вечере ОЛРС

Во втором отделении литературного вечера для участников выступил молодёжный театр «Пилигримы» гуманитарного института им. Е. Р. Дашковой. Актёры продемонстрировали спектакль по пьесе "Встречи в "Бродячей собаке"". Авторы пьесы Елена Раскина и Михаил Кожемякин. Елена Раскина – доктор филологических наук, а также антрепренёр театра «Пилигримы» рассказала зрителям историю своего театра, а также пояснила сюжет пьесы: - Наш театр возник как студенческий, но потом выпускники института не захотели после окончания института оставить театр, они стали молодыми актёрами и продолжают участвовать в его постановках. Поэтому мы решили назвать наш театр не студенческий, а молодёжный. Сегодня мы продемонстрируем вам пьесу «Встречи в Бродячей собаке». «Бродячая собака» - это самое знаменитое, богемное артистическое кабаре Петербурга Серебряного века, где собирались все выдающиеся деятели литературы и искусств. И, кроме того, посторонняя публика, которую называли фармацевтами и с которой брали немалую плату за вход. В «Бродячей собаке» бывали все более или менее знаковые персонажи той эпохи, не только поэты и литераторы, но даже политики. В истории «Бродячей собаки» был один вечер, когда за одним столиком там сидели Савенков, Керенский и Троцкий. В кабаре происходило некое действо, где люди искусства играли самих себя. Это очень важный момент – эстетика кабаре. Приглашённые поэты играли для публики самих себя, то есть они играли лирических героев своих стихов. И поэтому некоторые их черты были преувеличены, утрированы. Ахматова играла «фам фаталь» - роковую женщину, поскольку этого настроения было много в её лирике того периода. Гумилёв играл искателя приключений, конкистадора, путешественника, героя и т.д. Всё это, конечно, было в нём, но для посетителей кабаре это было ещё более преувеличено. Молодой Есенин тоже приходил в «Бродячую собаку». Это был тот период в его творчестве, когда он пытался сменить имидж крестьянского поэта на лакированные туфли, галстук и цилиндр. И очень многие люди искусства, приходя в кабаре, начинали играть самих себя, преувеличивая некоторые черты своего характера. И в этом очень тонкая грань между кабаре и жизнью. Это не совсем жизнь и не совсем театр, а нечто посередине, то есть, карнавал. Именно та эстетика карнавала, которая очень важна для Серебряного века. Пьеса, которую вы увидите, написана почти как центон – форма поэзии, состоящая из цитат. Реплики, которые говорят посетители кабаре (Ахматова, Гумилёв, Цветаева) - это реплики из воспоминаний, это их собственные стихи, это авторский текст, они практически не говорят чужих слов. Мы пытались подобрать актёров даже не так, чтобы они были похожи на своих героев внешне, а чтобы они могли передать внутреннее, основную поэтическую интонацию. Кабаре «Бродячая собака» существует до сих пор, и тех, кто приходит в это кафе сейчас, встречают фотографии поэтов Серебряного века, - отметила Е. Ю. Раскина.
Молодым актёрам театра «Пилигримы» великолепно удалось передать эстетику карнавала так свойственную Серебряному веку. Можно сказать, что для всех собравшихся в тот вечер вновь зазвучали голоса любимых поэтов Серебряного века.
Самым активным участникам вечера председатель ОЛРС Алексей Любченко вручил букинистические подарки. Счастливыми обладателями подарков стали:
1) Педагог Лидия Жарова – книга академика В.Виноградова «Язык Пушкина» (1935 г. издания, книга с дарственной надписью автора).
2) Юный поэт Андрей Кошкин – Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке (издание товарищества И.Д. Сытина, 1914 г.).
3) Поэт, член Союза писателей России Александр Шарковский – Народная Энциклопедия Научных и Прикладных знаний (том IX, 1911г. издания).

Поэт Андрей Кошкин с букинистической книгой, подаренной ему Обществом любителей русской словесности

Также на литературном вечере были объявлены победители февральского конкурса произведений ОЛРС.

В НОМИНАЦИИ «ПРОЗА»:
• Первого места был удостоен Владимир Левченко за рассказ «Крысёныш». Владимр живёт в Ульяновске, но, несмотря на дальнее расстояние, часто приезжает в столицу специально, чтобы побывать на литературных вечерах ОЛРС. В этот раз Владимир не смог присутствовать на вручении призов. Он прислал участникам ОЛРС приветственное письмо, которое и было зачитано на заседании. Владимир был награждён серебряным знаком ОЛРС. В качестве приза победитель выбрал Полное собрание сочинений А.Ф. Писемского (23 тома , издание1895г.).
• Второе место занял Талгат Ишемгулов за рассказ «Прощай, мама!»
• Третье место у Валерия Зубова за рассказ «Слёзы».

В НОМИНАЦИИ «ЛИРИКА»
• Первое место было отдано Дмитрию Трипутину за стихотворение «Звери спят». Приз: книга А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (издание 1864 г, с дарственной надписью княгине М. Н. Даниловой).
• Второе место занял Иван Маслов за стихотворение «Вахтёрша»
• На третьем месте - Юрий Розовский за стихотворение «Стоял у речки человек».

 

Источник:  http://olrs.ru/zasedaniya_17.html

 

.

⇐ Вернутся назад