Альпийские замки – не простая недвижимость. Они словно скалы, о которые волны истории разбиваются в брызги мифологии. Что такое вообще эти замки? Какими событиями напитались их тысячелетние камни? Кто из призраков прошлого явится в отблесках факела сгустками сумрака? Что за тени шуршат между сводами эхом ваших подошв? О чем шуршат сегодня эти тени?..
Мы ценим в замках пустоту. Даже если он отреставрирован и в нем кто-то живет, мы ценим в замке не жилище – руину. Руины верней. Пустота, просачиваясь между камней, отделяет нашу жизнь от эпох, что смотрят на нас из сумрака потемневших портретов. Руины – это разряженные временем камни. Мы смотрим на историю сквозь камни, сквозь пальцы пропуская время. Потому что мы живые. Время становится твердым только для мертвых. Тень савойского замка Арсин пала тяжкой плитой на судьбу Марины Цветаевой, ее мужа, детей. Таково было их время.
Семья Марины Цветаевой в эмиграции жила, мягко говоря, небогато, а временами просто бедствовала. Зарабатывала в основном Марина, которую публиковали многие журналы. Изредка ей удавалось пристроить своего непутевого мужа Сергея Эфрона на какие-то мелкие подработки типа сняться в кино в эпизодической роли. Эмигранты по разному адаптировались к новой жизни, в которой трудовые навыки значили больше, чем сословия, звания, титулы; князья работали таксистами, баронессы – белошвейками, дворяне крутили гайки на заводе «Рено», только один казачий атаман, генерал Андрей Шкуро, устроился «по специальности» – поступил наездником в Парижский цирк.
Эмигрантская среда не была однородной, были в ней популярны и планы реванша путем военной интервенции против СССР, не меньшей популярностью пользовались идеи возвращения в Россию, как бы она ни называлась.
Советское правительство не могло оставить эти процессы без внимания и организовало интенсивную шпионскую работу по расколу русской эмиграции. Агенты НКВД внедрялись в эмигрантские организации, союзы, сообщества – от «Союза за возвращение на Родину» до масонских лож, – занимались похищениями лидеров Белого движения и внесудебными казнями собственных отступников, осмелившихся заявить о своих разногласиях с советским правительством. Так, в Париже были похищены лидер русского офицерства в эмиграции генерал Александр Кутепов, генерал Миллер, возглавивший «Общевоинский союз». И убийство Льва Троцкого было не единственным убийством человека, имевшего независимый взгляд на цели и задачи русской революции.
Смутные времена взаправду мутные. Во взбаламученных временах любая микроскопическая личность могла стать макроисторическим фактором, оставаясь при этом полнейшим ничтожеством. Личность Сергея Эфрона легко отнести к разряду ничтожеств, и великолепная книга Лидии Анискович «Сергей Эфрон. Крылатый лев, или... Судите сами» существенно сужает поле для иного мнения о муже Цветаевой. Однако нам ли судить людей тех страшных лет? Сергей Яковлевич Эфрон не дал ни единого показания против тех, о ком его допрашивали в лубянских казематах... Пытали... И даже в шпионский период его биографии был эпизод, дающий основание не держать его за чмо. Да, это он вербовал мелкую «кильку» из эмигрантской среды в расходный материал НКВД. Да, это он участвовал в похищение архива Льва Троцкого и налаживал слежку за его сыном. Да, это он входил в группу кураторов слежки и убийств не согласных с политикой Сталина коммунистов. Но это был и он – Сергей Эфрон, который спас жизнь генералу Деникину, предупредив того о готовящемся похищении. «Завтра ни за что не садитесь в машину, кто бы и под каким предлогом вам это ни предложил», – передал он Деникину, тот послушался и не сел в машину к генералу Скоблину, как тот его ни уговаривал поехать с ним на вечер ветеранов Добровольческой армии. На следующий день аналогичным образом был похищен генерал Кутепов. Белый генерал Скоблин был завербован НКВД собственной женой, певицей Плевицкой, сотрудничавшей с большевиками с начала 1920-х годов. Эфрон не был подонком. Он был... мужем Марины Цветаевой, и рой тараканов в головах у них был один на двоих.
В 1930 году Марина выхлопотала для своего Эфрона путевку в альпийский санаторий по линии Красного Креста, и тот отправился в Верхнюю Савойю поправлять здоровье, где занимался этим восемь месяцев. Санаторий располагался в здании средневекового замка в городке Сан-Пьер-Фасини недалеко от Шамони, где Марина со своей сестрой Анастасией бывали в детстве. Сан-Пьер-Фасини расположен между Шамони и Женевой в живописнейшей солнечной долине. Кто владел этим замком, неизвестно. В нем обитали 43 человека, среди которых большинство были русские, а комендантом этого общежития был некто Михаил Штранге. Чтобы расселить всю эту публику, в помещениях расставили деревянные перегородки, разделив залы замка на ячейки-клетки. Туалет был один на всех. Вот такой, стало быть, «санаторий». Местные жители с подозрением относились к замку и его обитателям и прозвали его «гнездом русских шпионом». В этой «творческой атмосфере» и был завербован Сергей Эфрон, озабоченный родиной.
Марина тоже приезжала в замок Арсин, в один из приездов она жила на частной квартире в Сан-Пьер-Фасини, в другой раз – в самом замке в каморке под чердаком.
С 1934 года Эфрон уже «при должности и жалованье», выполняет поручения своих кураторов. Занимался он в основном вербовкой всякой мелкой сошки, организацией слежки, способствовал отправке добровольцев на испанскую гражданскую войну, вступил по заданию НКВД в масонскую ложу – ну и стучал в фоновом режиме, агитируя за возвращение в СССР тех, кто не смог себя найти в эмиграции. Это и была схема вербовки: «Хотите вернуться? Право на возвращение надо у новой власти заслужить...» Ценности особой Эфрон как агент не представлял и был у новых хозяев на побегушках, пока не прокололся. Точнее, это был коллективный прокол всей команды, в которой он был на вторых ролях.
Четвертого сентября 1937 года в окрестностях Лозанны был расстрелян Игнатий Рейсс (Порецкий), крупный агент советской разведки. Родившийся в Польше, живший в разных странах Европы, Игнатий Станиславович однажды осознал, что коммунизм, идеалам которого он служит, далек от того, что он видит во время визитов в СССР и узнает в деталях по своим каналам. Будучи человеком идейным и принципиальным, он не посчитал для себя возможным просто взять и сбежать, а решил порвать со сталинизмом, изобличив его публично. Рейсс написал открытое письмо Сталину и через советское консульство отправил его в ЦК ВКП(б). Наивность профессиональных шпионов порой удивляет. Надо ли говорить, что это письмо отправилось совершенно по другому адресу, откуда адресанту в качестве ответа пришел смертный приговор. За Рейссом началась охота, которой руководил лично Ежов. Поначалу Рейссу удавалось довольно успешно скрываться от своих убийц, несколько месяцев он жил в горной деревне Фау недалеко от Шамони между такими перевалами, которые и в наше время снегопад делает непроходимыми, но гнали его уже не псы, но волки. Всего в операции было задействовано около 20 человек. Одним из исполнителей казни Рейсса был Владимир Кондратьев, профессиональный палач, ликвидатор сталинских еретиков. В качестве болванов были использованы групповод Сергей Эфрон и завербованная им Рената Штейнер. Она на свое имя взяла напрокат автомобиль, в котором и был убит похищенный Рейсс. Найти ее швейцарской полиции не составило труда, Штейнер начала давать показания и сдала всех, включая Эфрона.
Через две недели после убийства Рейсса под Лозанной в Париже был похищен белый генерал Миллер. В ответ начались полицейские операции против «сталинских соколов», и Лубянка принялась срочно заметать следы. Эфрону, Кондратьеву и другим фигурантам было предписано немедленно покинуть Францию. Эфрон отчалил из Гавра на теплоходе «Андрей Жданов», а Марину некоторое время французская полиция потаскала по допросам, прежде чем оставила в покое.
Через полтора года и Марина Цветаева, великая русская поэтесса, взошла на борт «Марии Ульяновой», поблагодарив на прощанье Францию за приют и предсказав собственную судьбу:
Мне Францией – нету
Нежнее страны –
На долгую память
Два перла даны.
Они на ресницах
Недвижно стоят.
Дано мне отплытье
Марии Стюарт.
P. S. Спустя эпоху. Арсин и ныне там
Однажды простой американский мальчик решил приехать во Францию чему-то поучиться. Приехал. Поучился. Возможно, чему-то даже научился, что, в общем, не важно, так как важно другое. Он во Францию влюбился. С кем не бывает. Мальчикам свойственно влюбляться во что ни попадя, а тут целая Франция, и не в переплетах Дюма, а в замшелом камне рыцарских замков. Мальчик решил, что, когда вырастет, непременно купит себе такой замок и переедет во Францию жить. А покуда вернется в США продолжать получать образование, чтобы было чем зарабатывать деньги. Человек, имеющий целью приобрести замок, должен уметь на него заработать...
Тридцать лет спустя. В один из дней преуспевающий финансист с Уолл-стрит, листая журнал «Уолл-стрит джорнал», обнаружил объявление о продаже замка в Верхней Савойе. Яркий всплеск детских воспоминаний. Дорога в аэропорт. Взлет. Атлантика. Посадка. Женева. Кофе. Трансфер заказан. Шоссе. Развязка. Шоссе. И вот он, вечный Монблан, плещет навстречу автомобилю светом своих снегов... Формальности купли-продажи замка Арсин не показались финансисту обременительными.