Павел Нерлер. Con amore: Этюды о Мандельштаме. М.: Новое литературное обозрение, 2014

Популярность Мандельштама — и об этом свидетельствует самая жесткая глава книги «Слово и бескультурье» — остается примерно такой же, какой была треть века назад. А в определенном смысле даже ниже. Ведь тот феномен по-вседневного бытования поэзии, о котором тепло вспоминает Нерлер: «Знать наизусть или «всю русскую поэзию», или «всего Мандельштама», или «всю Цветаеву» и т.д., оставаясь доблестью (память памяти рознь), — был почти что нормой. У походных костров не столько пелись песни, сколько читались стихи», — увы, безвозвратно ушел, а современным «ассирийцам», как не раз с печалью замечает автор, стихи мало нужны...

 И все же впадать в пессимизм не стоит. За треть века (такой отсчет взял сам П. Нерлер, ставший вплотную заниматься Мандельштамом в конце 1970-х) произошел колоссальный прогресс в познании гения поэта и его судьбы. Благодаря прежде всего огромному труду многих ярких исследователей, влюбленных в поэта. Не последнее место среди них принадлежит Павлу Нерлеру, организатору и мотору Мандельштамовского общества (а с 2005 года и его председателю).

 Казалось бы, за великого поэта воевать не надо — за него воюют его стихи. Но для этого их надо сначала опубликовать, что в случае Мандельштама было сделать нелегко. Об этом в книге Нерлера рассказано немало, и особенно выразительно — в дневниках автора, включенных в приложение. Одна трагикомедия битвы за публикацию к 90-летию поэта в «Литературной газете» А. Чаковского чего стоит: предложенная подборка из 18 стихотворений О.Э. уменьшалась до 12, 8, а в итоге сжалась до 6. Шел январь 1981 года. И можно представить, какая дистанция отделяет ту эпоху от нынешней, когда о Мандельштаме тому же автору можно спокойно и даже постулативно писать:

 «Поэт необычайно светлого дара — как Пушкин. Поэт исключительного историософского мироощущения — как Тютчев. И — как Некрасов — поэт редкостного политического темперамента, что особенно поразительно для столь хрупкого, столь ранимого и столь переполненного всевозможными страхами и опасениями человека».

 Базис представлений о Мандельштаме как об одной из центральных фигур русской поэзии ХХ века, к счастью, уже неколебим. Ведь эти представления давно перестали быть интуитивными догадками читателей и эмоциональными декларациями «фанатов», получив самые прочные обоснования со стороны виднейших ученых-филологов всего мира. Имена С. Аверинцева и М. Гаспарова, с пиететом вспоминаемые П. Нерлером, тут не одиноки, но именно по их инициативе и с их активным участием начала осуществляться фундаментальная идея создания Мандельштамовской энциклопедии. Работа идет, в нее включилось множество исследователей, а рецензируемую книгу по ее жанровой широте и информационной насыщенности можно назвать «малой Мандельштамовской энциклопедией» — и это при том, что она глубоко личностна и написана не академическим, а живым языком, открывающим поэтическую ипостась самого автора.

 Меня как представителя «родственного» цеха — шаламоведения, естественно, заинтересовали эпизоды, так или иначе связанные с Варламом Шаламовым, его судьбой и его пониманием ценностей литературы. Автор «Колымских рассказов» был большим самобытным поэтом, а Мандельштама, так же как Цветаева, считал «первым поэтом века», притом что сам исповедовал совершенно иную поэтику. Уместно привести такое его высказывание: «Говорят, что Мандельштам — поэт книжный, что стихи его рассчитаны на узкого ценителя, чересчур интеллигентного, что этим книжным щитом Мандельштам отгородился от жизни, но, во-первых, это не книжный щит, а щит культуры, пушкинский щит. И во-вторых, это не щит, а меч, ибо Мандельштам никогда не был в обороне».

Бесспорно, литературный аспект — главный в книге, но она не могла обойтись без воссоздания историко-биографических обстоятельств жизни и смерти гениального «щегла» русской поэзии.  В Con amore П. Нерлер включил — и совершенно оправданно — сводное исследование последнего, самого трагического периода жизни Мандельштама — его этапирования в эшелоне на Колыму и умирания в пересыльном лагере под Владивостоком осенью 1938 года. Нерлеровскую «попытку реконструкции» последних одиннадцати недель Мандельштама, вобравшую в себя и детективную историю со снятием инкогнито с «физика Л.» — главного, по Надежде Яковлевне, лагерного свидетеля, никак нельзя назвать бесстрастным исследованием, — она написана на горячем негодующем нерве, без которого невозможно писать о страданиях поэта, разделившего страдания всего народа.

 Крупица латиницы, вынесенная в название книги, помогает избежать банальностей. «Con amore» по-итальянски значит — «с любовью». И нельзя не солидаризироваться с автором: «Любовь — не только инициирующее начало жизни, но и организующее. Выстроить жизнь con amore — и есть высшее счастье». 

Валерий ЕСИПОВ

Источник:
http://www.novayagazeta.ru/arts/63655.html