Алимов С.А. ОТКРОВЕНИЕ ОТ МАКСИМИЛИАНА
Опубликовано: // Феодосийский альбом. (Литературно-краеведческая газета Юго-Восточного Крыма). 2011, №268,2сенября. С. 1-4.
Сергей Алимов
Откровение от Максимилиана
Пророчества и исторический анализ Максимилиана Волошина
Пророческие откровения в поэзии не новость. Но остается загадочным механизм их возникновения. Чтобы понять его, надо заглянуть в душу поэта. Если бы у нас был ключ к душе Нострадамуса, то и его пророчества могли бы стать не столь таинственными. Душа поэта заключена во всём его творчестве. Зная не только окончательные варианты стихов, но и содержание черновиков, писем, дневников, записных книжек, можно проследить путь от зарождения мысли автора до завершенной поэтической формулы.
Известный нам в настоящее время объем творческого наследия Максимилиана Волошина позволяет осмыслить его исторические предсказания. Это стало возможным благодаря Марии Степановне Волошиной, сохранившей архив мужа, и трудам Владимира Купченко, подготовившего рукописи поэта к публикации.
Утром 9 января 1905 года Максимилиан Волошин приехал в Санкт-Петербург и стал случайным свидетелем событий, вошедших в историю под названием Кровавое воскресенье. В его дневнике только хроника событий. Через месяц в Париже он опубликовал на французском языке статью "Кровавая неделя в Санкт-Петербурге". В ней репортаж дополнен описанием чувств автора – "страх", "ужас". Проявляются параллели с французской революцией XVIII века. Через полгода в стихотворении "Предвестия" поэт перешел от частного события к общим закономерностям народных трагедий, сопровождающих кардинальные изменения общественных и государственных устоев. В последней строфе он торжественно провозгласил: "Уж занавес дрожит перед началом драмы". За событиями одного дня М. Волошин увидел грядущий ход российской истории на десятилетия вперед. Через много лет он напишет в автобиографии: "Ни война, ни Революция не испугали меня и не в чем не разочаровали: их я ожидал давно и в формах еще более жестоких".
О пророчествах в поэзии М. Волошин размышлял в статье, посвященной творчеству бельгийского поэта Эмиля Верхарна: "Пророчественность – основное свойство поэзии. Это не значит, что всё написанное поэтами должно осуществиться. Но каждое истинно поэтическое творение говорит о том, что жизнь вступит в ту полосу, где подобные переживания станут неизбежными".
Он полагал, что в поэзии может всплывать информация, скрытая в глубинах памяти:
Изнедра сознанья, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой...
И стих расцветает цветком гиацинта"
("Рождение стиха", 1904)
Эта мысль получила развитие в монографии, посвященной творчеству Сурикова: "<…> "рифма рождает мысль". Конечно, найденная таким путем мысль никогда не бывает случайна; она вытекает из всего подсознательного опыта поэта. <…> Это прямое обращение к своему подсознательному, в котором скоплены все материалы, уже готовые для творческого претворения и воплощения".
Свое понимание возможности человека заглянуть в будущее он изложил в статье "Пророки и мстители": "Пророчества почти всегда бессознательны. Очень редко они бывают пророчествами знания, немного чаще встречаются пророчества глаза – видения, и на каждом шагу мы имеем дело с пророчествами чувства – так называемыми предчувствиями. <…>.
Желание и страх являются двумя формами одного и того же чувства предвиденья и выражают наши различные отношения к наступающему<…>.
Самое чувство в своем существе еще не познано нами. Мы знаем его только в его крайних проявлениях. В своем наиболее чистом виде мы можем наблюдать это чувство в моменты ожидания, когда весь организм бывает охвачен тем особенным нервным волнением, в котором нельзя отличить стихии страха от стихии желания".
Желания ведут к действию, приближающему неизбежное. Страх – к стремлению избежать или отсрочить его. Желание и страх – эмоциональные реакции на приближающееся событие. Третий путь, избранный М.Волошиным – осознание своего предчувствия и принятие неизбежного.
Он так объяснил механизм возникновения исторических предсказаний: "В жизни человека есть незыблемые моменты, неизменные жесты и слова, которые повторяются в каждой жизни с ненарушимым постоянством: смерть, любовь, самопожертвование. И именно в эти моменты никто не видит и не чувствует их повторяемости: для каждого, переживающего их, они кажутся совершенно новыми, единственными, доселе никогда не бывавшими на земле".
Но человек, обладающий опытом и знаниями о прошлом, может предсказывать повторяющиеся события. Неизбежно повторяются не только события в личной жизни, но и в жизни народов и государств. "Подобными моментами в жизни народов бывают Революции. С неизменной последовательностью проходят они одни и те же стадии: идеальных порывов, правоустановлений и зверств – вечно повторяющие одну и ту же трагическую маску безумия и всегда захватывающие и новые для переживающих их".
Каждая революция восхищает и пугает современников. Каждое событие, впервые переживаемое, вызывает острое чувство. События, происходящие с периодичностью, превышающей человеческую жизнь, всегда неожиданны. Изменение фаз луны никого не удивляет. А появление кометы пугает, но только тех, кто не знает, что она регулярно приближается к Солнцу. Тот же, кто раскопал в архивных свитках сведения о ее наблюдениях в прошлом и смог предсказать следующее появление, будет без страха ожидать подтверждения своего прогноза.
В дни февральской революции 1917 года судьба привела Волошина в Москву. Во время парада на Красной площади, посвященного торжеству бескровной революции, он не поддался всеобщей эйфории. Его внимание было обращено на незамеченный другими очевидцами эпизод:
На папертях слепцы поют
Про кровь, про казнь, про суд.
("Москва", 1917)
Эти строки он расшифровал в статье "Россия распятая": "В Москву из окрестных деревень собралось множество слепцов, которые, расположившись по папертям и по ступеням Лобного места, заунывными голосами пели древнерусские стихи. <…>И тут внезапно, до ужаса отчетливо, стало понятно, что это только начало, что Русская Революция будет долгой, безумной, кровавой, что мы стоим на пороге новой Великой Разрухи Русской земли, нового Смутного времени".
Эти стихи шли настолько вразрез с общим настроением тех дней, что их немыслимо было ни печатать, ни читать. Даже у ближайших друзей они возбуждали негодование и протесты.
Воистину нужно быть слепцом, чтобы за внешней мишурой события увидеть его закономерность. Не об этом ли в 1909 году Волошин писал в венке сонетов "Coronaastralis"?
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, –
Смысл голосов, звук слов,
событий звенья,
И запах тел, и шорохи растенья, –
Весь тайный строй сплетений,
швов и скреп
Раскрыт во тьме.
Марина Цветаева вспоминала Волошина в ноябре 1917 года с "Историей Французской революции" на коленях: "Чтение вслух <…> завтрашних и послезавтрашних судеб России.
– А теперь будет то-то.
И вкрадчиво, почти радуясь, как добрый колдун детям, картину за картиной – всю русскую революцию на пять лет вперед: террор, гражданская война, расстрелы, заставы, Вандея, озверение, потеря лика, раскрепощённые духи стихий, кровь, кровь, кровь…"
В эти же дни, сопоставляя события русской и французской революций, Максимилиан Александрович писал Юлии Оболенской: "аналогии потрясающие <...> психология действующих лиц, характер событий – всё совершенно тождественно. Эти исторические параллели говорят, что нет никаких данных, чтобы большевизм, как принято теперь утешаться, изжил сам себя в очень короткий срок. Если он не будет сметен внешними военными событиями, то у него все данные укрепиться посредством террора на долгое время".
При заметном подобии двух революций, они имеют и некоторые национальные черты. Событиям, происходившим на его глазах, Волошин искал аналоги в предыдущих витках российской истории. "Рядом и на глазах совершается всё то, о чём мы когда-то с ужасом читали в истории Смутного времени, Петровских и Иоанновских казней" – писал он А. В. Гольштейн 10 сентября 1920 года.
Обратившись к российской истории XVII века, Волошин заметил, что "самые крупные события того времени обусловлены не столько исторической неизбежностью, сколько личным капризом и неуживчивостью характеров. <…> Изучение богатырских русских характеров представляет для нас немалый интерес при разрешении тех исторических конфликтов, с которыми нам приходится иметь дело в наши дни. Хотя поводы вражды и борьбы изменились с тех пор, но психология осталась та же. И едва ли поводы и причины нашей социальной войны покажутся нашим потомкам через триста лет более вразумительными, чем двуперстное знамение и двойная аллилуйя, за которую боролся и гиб Аввакум".
Во время революции и Гражданской войны всё его поэтическое творчество посвящено одной теме – судьбе России. В сборнике "Неопалимая купина" отражение его творческих снов – поэтических пророческих откровений, в которых соединены прошлое, настоящее и будущее страны. В эти годы он уже не только поэт. В статье "Россия распятая" Волошин предстает как ученый-историк, анализирующий происходящие события, понимающий, что они не случайны. Вернее не историк, а историософ, стремящийся понять высшую мудрость свершающегося.
Есть дух Истории – безликий и глухой,
Что действует помимо нашей воли.
(Россия", 1924)
Изучение истории для него не погружение в определенную эпоху со всеми ее мелкими археологическими подробностями, а разворачивание свитка. Он стремился свершающегося на глазах увидеть в едином бесконечном потоке времени (в исторической перспективе всей российской истории). Высказал мысль, что изучая историю "рациональнее идти от современности вглубь, чем наоборот, как обыкновенно принято", чтобы не прерывалась связь времен. Максимилиан Волошин был убежден, что ни исторические эпохи, ни исторические характеры никогда не исчезают бесследно в жизни народов.
Исторические законы также реальны, как и законы физического мира. Люди не могут поступать вопреки им. Тот, кто внимателен к происходящему вокруг, может, поняв или интуитивно предугадав их, предсказать дальнейший ход событий.
Анализ российских событий на основании античных и библейских символов позволил Волошину сделать прогноз в первом приближении – определить жанр спектакля, разыгрывающегося на российской исторической сцене – драма. Сопоставление с "пророками и мстителями" французской революции выявило сюжетную линию: революция–террор–Гражданская война. Позднее Волошин продолжил ее, предсказав послереволюционное устройство страны: развал единого государства и новое объединение: "Мы находимся накануне политического объединения России, через кого бы оно не пришло – через добровольцев или через большевиков, потому что и те и другие сейчас стремятся к одному и тому же. И формы будущего государственного устройства России не будут разниться от того, будет ли их диктовать Колчак или Ленин. Так как то, что создастся будет согласоваться не с программами партий, отнюдь не с вожделеньями отдельных групп или отдельных лиц, но вытечет последовательно и неуклонно из всего смысла и духа Русской истории. И только тот политический вождь, который внутренней интуицией заранее угадает эту линию и сумеет свои личные желания и устремления согласовать с нею, – окажется действительно во главе народа. Но уже теперь можно приблизительно определить направление этой линии: это единодержавие".
Волошин назвал и движущую силу такого объединения: "Славянским государством, образовавшимся на развалинах Австрийской и Русской империй, рано или поздно придется соединиться под угрозой германской опасности".
Еще в марте 1917-го, Волошин, предсказывая новое "смутное время", увидел и то, что последует за ним: Россия "пройдет через ряд социальных экспериментов, оттягивая их как можно дальше влево, вплоть до крайних форм социалистического строя, что и психологически, и исторически желательно для нее. Но это отнюдь не будет формой окончательной, потому что впоследствии Россия вернется на свои старые исторические пути, то есть к монархии: видоизмененной и усовершенствованной, но вряд ли в сторону парламентаризма".
В разгар Гражданской войны М .Волошин подтвердил этот прогноз в письме к Б. Савинкову: "Россия идет неизбежным путем к единовластию, даже независимо от торжества той или иной стороны. И насколько в настоящую минуту можно рисковать предсказывать будущее, мне представляется, что, равнодействующей сил окажется монархия с крайней социальной программой <...>, а во главе правитель, пожизненный, но не наследственный, но сам назначающий себе преемника".
Предсказывая единовластие, М.Волошин рассуждал в статье "Вся власть патриарху" (1918): "Но Наполеона у нас не предвидится. Да и где же наша Корсика – Грузия, Армения, Монголия?". И здесь он "проговаривается": Грузия – родина будущего правителя России. Мистика!? А может быть закономерность? Осуществить исторически неизбежное в данной ситуации мог только представитель национальной окраины, деятель практичный, жестокий, способный взять под контроль разбушевавшиеся стихии.
Можно ли считать Максимилиана Волошина монархистом? Монархисты борются за установление единовластия. Волошин его предвидел. Под другим именем, но по существу. Не оценивал: хорошо это или плохо, а признавал его неизбежность. Он увидел сущность новой государственной власти: "История Советской власти за полтора года ее существования представляет поучительную картину эволюции от анархии к монархическим формам власти. Большевизм, начавший с разрушения и расчленения естественным склонением сил, направляющих судьбу России, вопреки своим целям и задачам пришел к централизации, к олигархическому распределению классов, принял все методы и особенности исконно русского монархического строя".
Невозможность в то время длительного существования в России республиканских институтов он объяснил тем, что "парламентаризм – это чисто национальное явление, присущее только англо-саксонской расе. Для того чтобы он мог процветать, необходимо, чтобы каждый гражданин был малым, но сознательным отражением всего государственного строя своей страны целиком". Для России, на протяжении веков колебавшейся между анархией и монархией, первый опыт представительской власти, который ей необходим, не мог быть продолжительным. "Настоящие политические деятели никогда не выбираются, а приходят явочным порядком, а затем уже утверждаются или не утверждаются народом у власти" – этот "принцип Волошина" действует в России и по сей день.
Что же будет с партийными страстями, что поднялись во время революции? Волошин предвидел для них "простой и естественный выход: возникновение новой политической партии. <...> Это – социал-монархисты". И добавил: "Я лично не пойду в эту партию, но возникновение ее предсказываю с уверенностью". Новая партия с таким названием не возникла, но не трансформировалась ли в подобную партию КПСС?
Поэтическая форма позволила Волошину выразить свои мысли сжато в стихотворении "Китеж":
Они пройдут – расплавленные годы
Народных бурь и мятежей:
Вчерашний раб, усталый от свободы,
Возропщет, требуя цепей.
Построит вновь казармы и остроги,
Воздвигнет сломанный престол,
А сам уйдет молчать в свои берлоги,
Работать на полях, как вол.
И, отрезвясь от крови и угара,
Цареву радуясь бичу,
От угольев погасшего пожара,
Затеплит ярую свечу.
И опять идея о свободе и счастье, борьба за них, переходящая во внутригражданское противостояние, раздробление страны и вновь: "Они пройдут – расплавленные годы..." Вот один виток русской истории.
В своих рассуждениях Максимилиан Александрович опирался не на политику – "очень популярный и очень бестолковый подход к современности". Он искал ответ в области психологи и духовности: "Эпохи потрясений народных краюшком приподымают завесы человеческой души, что ж тут удивляться пиротехническим эффектам? Если разложение междуатомной энергии рождает взрывы небывалой силы, то что же делается в мире, когда человеческие души распадаются на первичные силы?" – написал Волошин в письме к А. М. Петровой 9 мая 1917 года. В одну фразу он вместил глубокое понимание человеческой психологи и физики атомного ядра. Многие ли ученые в 1917 году задумывались над проблемами применения ядерной энергии, а поэт с незаконченным юридическим образованием, живущий в оторванном от научных центров Коктебеле, уже анализировал возможные последствия: "До интраатомной энергии мы еще не дошли. Катастрофические колебания человечества достигнут наибольшей степени напряженности, когда эта абсолютная материальная сила, а вместе с нею и власть над рождением и смертью материи, будет дана в руки человека: наши битвы народов будут по сравнению с теми казаться такой же спортивной идиллией, как нам кажутся теперь битвы античного мира".
Многие пророчества носят апокалипсический характер – прерываются в момент острого кризиса, который страшно представить и, кажется, невозможным пережить. Глубокое изучение прошлого позволило Волошину увидеть, что человечество уже не раз переживало кажущийся "конец света": "Предчувствие национальных конвульсий часто вызывает предсказания о конце мира: люди склонны преувеличивать и обобщать". На подобные апокалипсические настроения он обратил внимание в пророчествах святого Киприана в конце III века н. э.: "Мир близится к концу. Это не старость, это признак надвигающейся смерти... Человек стареет и умирает. Так же и мир должен умереть. Все знаки свидетельствуют о том, что земля близится ко времени своего распадения". Эти слова предсказали упадок Римской империи, разрушение привычного и кажущегося единственным уклада государственной и общественной жизни. Но, с позиции сегодняшнего дня, нам известно, что на смену античной пришла новая европейская цивилизация, существующая уже более полутора тысячелетий, которая тоже когда-нибудь исчерпает свои экономические и моральные ресурсы и болезненно перерастет в нечто новое, пока неведомое нам.
Мы пережили Илиады войн
И Апокалипсисы революций
– написал М. Волошин в поэтическом завещании – "Потомкам" (1921).
"Россия распятая" – так называется его статья о "текущем моменте". Но за распятием и страданием в евангельской традиции, с которой он связывает судьбу России, следует воскресение и новая жизнь.
Истлей, Россия,
И царством духа расцвети!
– воскликнул поэт в стихотворении "Преосуществление", (1918).
Знание будущего многих пугает "Но как же возможность предсказывать будущее соотносится с понятием человеческой свободы?" – восклицала Маргарита Cабашникова, первая жена поэта. Свободу действия Волошин считал иллюзорной: "Завесу будущего нам заказано подымать. Кто подымет и увидит, тот умрет, т. е. лишится иллюзии свободы воли, которая есть жизнь". Он задумывался и о судьбе тех, кому открыт дар ясновидения: "Способность предвиденья таит в себе глубочайшие ужасы". Не каждый готов к этому испытанию. Многих спасает то, что "для того чтобы понять и разобрать пророчество раньше его осуществлении нужно не меньшее откровение, чем для того, чтобы написать его". "Неизбежное знание всех мелочей и случайностей жизни за несколько часов, за несколько дней до их осуществления может убить жизненную волю человека, – писал М. Волошин. – Но видеть человека одновременно рождающимся младенцем и умирающим стариком – это не ужас, а мудрость, и в таком созерцании таятся все истинные радости познания".
Провидческую силу поэзии подтвердила судьба самого Волошина, предупредившего о многих событиях в истории России ХХ века. Он их, в отличии от политиков рассматривал в контексте единства времени, когда прошлое вдруг становится настоящим, явив грозное предупреждение будущему, то есть – нам сегодняшним.
Но предчувствие трагических событий не должно настраивать на пессимистический лад. Ведь всё так просто (еще один совет Волошина): "Отдаться всецело текущему мгновению и в то же время не терять душевного равновесия, когда одно мгновение сменяется новым, любить все мгновения своей жизни одинаково сильно. Текущее мгновение предпочитая всем прошедшим и будущим".
А своему народу, как и всем другим, он желал "только пути правильного и прямого, точно соответствующего его исторической, всечеловеческой миссии. И заранее знаю, что этот путь – путь страдания и мученичества. Что мне до того, будет ли он вести через монархию, социалистический строй или через капитализм – всё это только различные виды пламени, проходя через которые перегорает и очищается человеческий дух".
Своим идеалом Поэт назвал Град Господний (Град Божий). Но сам понимал, что это утопический проект: "он находится не только за гранью политики и социологии, но даже за гранью времен. Путь к нему – вся крестная, страстная история человечества".
История ХХ века подтвердила многие предсказания Максимилиана Александровича Волошина. Но не хочется называть его пророком, то есть тем, кто таинственно вещает скрытую для других информацию. Изучение его творческого наследия позволяет судить о нем как о серьезном ученом историке, который понял закономерности развития общества и рассчитал "траекторию" его движения, подобно астроному, который, наблюдая за движением небесных тел, вычислил параметры их орбит. Но он не стал холодным, бесчувственным наблюдателем, аналитиком, а остался поэтом, глубоко переживая за всю страну и каждого человека и связав свою жизнь с их судьбой, провозгласив, что "доблесть поэта" в том, что:
ты не актер и не зритель,
Ты соучастник судьбы,
раскрывающей замысел драмы.
Мировосприятие Максимилиана Волошина – это соединение Разума Ученого с Чувствами Поэта.
г. Запорожье,
специально для "ФА"
Фа_268_с1
Фа_268_с2
Фа_268_с3
Фа_268_с4
*****************************************************************************
Источник:
Из архива Музея Марины Цветаевой у Веры Астаховой
Подарок Сергея Алимова