Поиск по сайту:

Алимов С.А. НЕТ ОДНОЙ ДОРОГИ ДЛЯ ВСЕХ...

Алимов С. А. (Запорожье)

"НЕТ ОДНОЙ ДОРОГИ ДЛЯ ВСЕХ..."

Николай РЕРИХ и Максимилиан ВОЛОШИН : ПАРАЛЛЕЛИ И СОПРИКОСНОВЕНИЯ

Автор выражает благодарность Р. П. Хрулевой (Санкт-Петербург) за предоставление материалов из картотеки В. П. Купченко и Е. А. Хамагановой (Санкт-Петербург) за ценный обмен мнениями по исследуемой теме.

При знакомстве с живописью и литературным творчеством Максимилиана Волошина и Николая Рериха нередко возникает чувство их внутренней близости. Искусствовед Эрих Голлербах в статье "Миражи Киммерии" (1927) назвал тучи на картинах Волошина – "рериховскими". На более глубокую связь их живописи указал Э.Райс в предисловии к парижскому двухтомнику Волошина 1982 года: "И у Волошина, и у Рериха пейзаж наделен заклинательной силой, предельно ирреален и, несмотря на свою твердокаменную бесплодность, летуч и обманчив, как сновидение… Рерих – Волошин – Чурленис – Павел Васильев – соседство этих имен и приоткрытых ими видений говорит о таких глубоких тайнах России, что ни один мыслитель еще даже не попытался их хоть как-нибудь сформулировать. Раскрытие их – задача будущих поколений".

Л.Таймазова, анализируя палитру их живописных работ, выделила доминирующие цвета: У Волошина это все оттенки коричневого, у Рериха – синего. "Волошин – образ земли <…> Рерих – неба <…> Вместе они мироздание".

Благодаря активной деятельности Рериховских обществ, "Листы дневника" Рериха и Учение Живой Этики (избранные беседы Великих Учителей Востока с Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем Рерихами) получили распространение во многих странах со второй половины 20-х годов ХХ века. Творчество Волошина стало доступно читателям значительно позже.

Неудивительно, что нередко возникает мнение о влиянии Рериха на Волошина. Председатель латвийского Рериховского общества Рихард Рудзитис утверждал, что Волошин познакомился с Николаем Константиновичем в Москве в 1926 году и читал книги Учения "Живой Этики". Но в 1926 году, когда Николай Рерих единственный раз посетил Советский Союз, Волошин не покидал Коктебель.

Действительно, в их трудах можно найти созвучные мысли, выраженные даже одними и теми же словами. Вот несколько примеров.

М.Волошин: "Каждый из нас в детстве переживал ту полноту и ту остроту впечатлений бытия, когда всё, что вне, настолько смешано с тем, что внутри, что нельзя провести грани между мечтой и действительностью, между жизнью и игрой. Говорят, что в первые шесть лет ребенок приобретает треть того опыта, что он приобретает за всю свою жизнь. Это неверно: неизмеримо больше".

("Откровения детских игр", 1907)

Н.Рерих: "И не только о юношестве должны мы мыслить, в то же время мы должны думать и о младенчестве. Каждый воспитатель знает, что основы миросозерцания, часто неизгладимые на всю жизнь, складываются вовсе не в юношеские годы, но гораздо раньше. Часто лишь молчаливый глаз дитяти говорит о том, что окружающие обстоятельства для него вовсе не так уж недоступны, как кажется гордыне взрослых. Сколько основных проблем разрешается в мозгу и сердце четырехлетнего, шестилетнего ребенка!"

("Красный крест культуры", 1932)

М.Волошин:

"Вы отдали – и этим вы богаты,

Но вы – рабы всего, что жаль отдать".

("Путями Каина. Бунтовщик", 25 января 1923)

"Живая этика. Зов":

И чем больше отдашь, тем легче тебе будет продолжать твой путь. Благодари тех, кто взял у тебя".

(24 июля 1922. Первая публ.: 1924).

М.Волошин:

"Иссякло время,

Пространство сморщилось

И перестало быть.

И каждый,

Внутри себя увидел солнце…"

("Путями Каина. Суд", 5 февраля 1915)

"Живая Этика. Зов":

"Не существует пространства,

Исчезло время, явилась мощь знания".

(23 июля 1922)

В настоящее время их жизнеописания имеют мало точек соприкосновения. Первое упоминание Волошиным Рериха обнаружено в письме к А. М. Петровой из Парижа от 14 (27) августа 1901 года. Рассказывая о лекциях в Высшей русской школе общественных наук, созданной группой русских профессоров в Париже, он писал: "Должен был читать Рерих, товарищ Богаевского, но уехал".

Теперь следует вспомнить о феодосийском художнике Константине Федоровиче Богаевском, соученике Рериха в Академии художеств, ставшего самым близким, а, может быть, и единственным другом Максимилиана Волошина во второй половине его жизни. От Богаевского он узнал о той необыкновенной творческой атмосфере, которую создал в Академии для своих учеников А. И. Куинджи. Архип Иванович советовал работать так, чтобы природа запечатлевалась в памяти, а сама картина писалась уже не с этюдов, а рождалась в душе художника. Так писали Рерих и Богаевский. Так писал свои акварели и лично не знакомый с Куинджи Волошин.

Cледующий раз Волошин писал о Рерихе 1 (14) декабря 1902 года Александре Петровой, излагая в присущем ему парадоксальном стиле свои искусствоведческие концепции: "У русских художников много достоинств, но я не знаю ни одного, который бы знал рисунок. Незнание всегда скрывается под внешним широким и смелым мазком. Вот против меня на стене сейчас висит большой этюд Рериха – голова старика углем. Сработано очень сильно и смело. Непосвященного она поразит свободой штриха, а в то же время в ней полное отсутствие конструкции. <...> Рисунок это вещь бесконечно трудная. Ведь Рафаэль не умел рисовать…".

Первое упоминание имени Рериха в критических работах Волошина относится, как это не странно, не к самому Николаю Константиновичу, а к его сыну. В статье "Блики. (Выставка детских рисунков)" в газете "Русь", № 76, 17 марта 1908 года он писал: "На выставке есть дети с творчеством менее самостоятельным, но не менее интересным. Это дети художников: дочери А. Бенуа, сын Рериха. В них отразилось творчество их отцов и художественность их сферы отразилась талантливо, оригинально и неожиданно". К кому из сыновей относились эти слова точно неизвестно. Но Святославу, ставшему профессиональным художником к тому времени исполнилось всего три с половиной года, а Юрию, детские рисунки которого известны – пять с половиной.

Сведения о личных встречах Рериха и Волошина чрезвычайно скупы. В летописи жизни и творчества Волошина, составленной Владимиром Купченко, Н. К. Рерих упомянут всего семь раз.

24 января 1907 года они были на докладе Н. Бердяева "Декадентство и мистический реализм". Запись об этом сделана в дневнике Михаила Кузмина.

В записной книжке Волошина, начатой в 1907 году записан адрес: "Рерих. Никол. Конст. Мойка, д<ом> Общества Поощр<ения> худож<еств>".

В начале 1909 года в Петербурге открылась, организованная Сергеем Маковским выставка живописи, графики, скульптуры и архитектуры ("Салон"). Было выставлено более шестисот произведений. Из них около пятидесяти – Николая Рериха. 27 января Волошин возвратился из Парижа и уже через девять дней в газете "Новая Русь" (№ 35) появилась его рецензия "Картинные выставки (Салон)". О Рерихе упомянул кратко: "Если бы Бакст не был так виртуозен, и писал бы такими тяжелыми глыбами и первобытными каменными породами, как Рерих, то картина его импонировала бы больше. Но о Рерихе, о Богаевском и о других участниках "Салона", составляющих зерно его, до следующего фельетона".

К этому времени Волошин был уже известным и популярным литературным и художественным критиком. Он никогда не писал о творчестве тех, с кем не был знаком лично. "В каждой статье я стремлюсь дать цельный лик художника. Произведения же художника для меня нераздельны с его личностью. <...> Мне, как живописцу, не меньше говорит о душе его и то, как сидит на нем платье, как застегивает он сюртук, каким жестом он скрещивает руки и подымает голову", – пояснял он. В это время, вероятно, и происходили их встречи. Об этом свидетельствует единственное, известное письмо Николая Рериха к Максимилиану Волошину:

"Дорогой Максимилиан Александрович, С.Маковский говорил мне, что в ближайшем ? пойдет Ваша статья о примитивизме, которая мне так нравилась. Мне хочется, чтобы Вы увидали в Редакции мою вещь "Небесный бой"; думаю, что она Вам понравится, а для меня понятие "Боя" очень близко и в особенности боя, сложенного из небесных камней – облаков.

Очень рад был бы повидаться с Вами. Часто о Вас вспоминаем.

Искренно Ваш Н. Рерих

20 сент<ября> 1909."*

(*Рукописный отдел Института русской литературы АН России (Петербург). Ф.562. Оп. 3. Ед. хр.1021. Скопировано Р. П. Хрулевой. Публикуется вперые).

Николай Рерих. Небесный бой. 1912. Карт., темп. 66 x 95.

Государственный Русский музей (Петербург). Авторское повторение работы 1909 г.

Ценным в этом письме является отношение художника к еще не опубликованной статье, получившей в окончательной редакции название "Архаизм в русской живописи (Богаевский, Рерих, Бакст)". Она вышла 25 октября 1909 года в журнале "Аполлон", № 1. Сейчас, нередко, сравнение в этой статье Н. Рериха с художниками каменного века используется, как уничижительный аргумент против него.

Но в устах Волошина, сравнение картин с рисунками древних художников и примитивизмом, как течением в живописи ХIX – начала ХХ веков – есть высокая оценка: "Каменистый и глыбастый Рерих. <...> Он, действительно, художник каменного века, и не потому, что он стремится иногда изобразить людей и постройки этой эпохи, а потому, что из четырех стихий мира он познал только землю, а в земле лишь костистую основу ее – камень. <…> Из всех трех самый мощный, слепой, смелый, самый глухо-вещий Рерих, рожденный от камня".

Критик обратил внимание на то, что пейзажи Рериха, тогда еще молодого, 35-летнего, художника, глубже обычных ландшафтных портретов. Эти пейзажи несут в себе информацию об истории и праистории изображаемого уголка земли. Статья в "Аполлоне" была первой, в которой Волошин развил идею об историческом пейзаже, как жанре живописи.

Вновь Волошин обратился к живописи Рериха в обзоре "Художественные итоги зимы 1910-1911 гг." ("Русская мысль", 1911, № 6). Описал свое впечатление от эскиза запрестольной стенописи Талашкинской церкви: "Что странно поражает и, быть может, привлекает в этой композиции, это то, что, хотя все элементы в ней, по-видимому, византийские, она носит чисто буддийский, тибетский характер. <…> В этой иконе почувствовано нечто очень древнее и восточное, почти не христианское". Говоря о "сказочно-летописном повествовании" Рериха о древнем севере, критик вновь отмечает, что художник "чувствует геологические эпохи больше, чем исторические, и о человеке он знает больше из археологических раскопок, чем из текущей жизни. Те пути, которыми он идет в области воссоздания северного исторического пейзажа, еще никем до него не пройдены и принадлежат ему одному".

Следующее упоминание Волошиным имени Николая Рериха связано с "репинской историей". В книге "О Репине" и публичной лекции в Политехническом музее 12 февраля 1913 года он подчеркнул свое несогласие с мнением Рериха о художественной ценности картины Ильи Репина "Иоанн Грозный и его сын Иван 16 ноября 1581 г.". Волошинская позиция, объясняющая психологию поступка Балашова, повредившего полотно несколькими ножевыми ударами, не была принята общественным мнением.

7 апреля он надолго покинул Москву. С этого момента его встречи с Рерихом маловероятны. Их земные пути больше не пересекались.

Но не исключено, что Волошин вновь собирался писать о Рерихе. 7 июня 1916 года он обратился с письменной просьбой к Сергею Маковскому: "Пришлите мне "Аполлон" за 1915 и 1916 годы. Я имею лишь о Рерихе".

Имя Николая Рериха упоминалось в письме к Волошину Евгении Герцык. 9 декабря 1929 года она спрашивала поэта: "…Рерих – знали ли Вы его лично и какой он был? А также видели ли снимки с его теперешних американских картин?" Однако в этот день Максимилиан Александрович перенес инсульт, и ответ вряд ли последовал.

Вспоминал Волошина и Рерих. В "Листах дневника" его имя произнесено дважды. В статье "Мастерская Куинджи" (15 октября 1936 г.), рассказывая о своих товарищах по Академии, он писал: "Константин Богаевский, певец Крыма, дал свой неповторимый стиль. Помнится статья Волошина о Богаевском".

В статье "Константин Богаевский" ("Аполлон", 1912, № 6), запомнившейся Рериху, Волошин продолжал развивать тему исторического пейзажа, "который стремится стать историческим портретом земли. Лицо земли складывается геологически, так же, как человеческое лицо – анатомически, и точно так же определяется морщинами, шрамами и ранами, оставленными на нем стихиями и людьми: знаками мгновений. В этом – смысл Исторического Пейзажа".

Если Николай Рерих вспомнил статью через четверть века, значит она задела его чем-то близким, важным. Вот еще несколько цитат из этой статьи. Не являются ли они одним из ключей к пониманию живописи самого Рериха: "Его религиозное отношение к миру углубляется. Он благословляет сущее и начинает постигать гармонию мировых смен и равновесий. Он становится творцом и свидетелем космических и земных трагедий и идиллий"; "Когда мы говорим о преображении земли во внутреннем мире Богаевского (читаем Рериха – С.А.), о том, что он претворяет землю в своих сновидениях, о том, что картины его подобны миражам, которые в полдень бродят по поверхности пустынь, всё это следует понимать не в переносном, а в буквальном смысле. <…> Перед ним во всей полноте проходят ряды видений и образов, являющихся преображениями действительности. Вот та реальнейшая реальность, которая лежит в основе каждой его картины".

Еще раз Рерих упомянул Максимилиана Волошина в статье "Русская слава" (27 июля 1939): "Волошин пишет книгу "Великий русский народ", где воздает должное деятелям земли русской от Олега до Менделеева по всем разнообразным строительным областям. Для меня лично все эти утверждения являются истинным праздником".

Но у Волошина такой книги нет. Есть поэма "Россия", отрывки из которой были опубликованы в 1925 году. Есть стихи о России, ходившие в рукописях и частично опубликованные. Рерих мог познакомиться с ними в Москве в 1926 году или из публикаций в европейских изданиях. И через много лет дать этим разрозненным фрагментам свое заглавие. В 1939 году Рерих даже не знал о смерти Максимилиана Александровича...

Ценные сведения об известности стихов Волошина в семье Рерихов имеются в воспоминаниях скульптора Ариадны Арендт. Когда ее муж Анатолий Григорьев работал над скульптурным портретом Юрия Николаевича Рериха, она предложила почитать стихи Волошина. Юрий Николаевич внимательно слушал. "Вот за стихи Вам большое, огромное спасибо – сказал он – Ведь я не знал их. Единственные стихи, которые я знал и помнил, это "Святая Русь", они ходили в списках еще при нас. Но какие замечательные стихи, какой огромный поэт! – восхищался наш гость. <...> А Вы не знаете, читал ли Волошин книги Учения, которые были здесь с 1926-го года?" – "Точно не могу Вам сказать, но предполагаю, что "Листы Сада Мории" и "Озарение" читал, так как в окружении Волошина эти книги были хорошо известны, и друзья всегда привозили ему много редкой литературы. Если Вы захотите когда-нибудь поближе ознакомиться с жизнью и творчеством Максимилиана Александровича, то приезжайте к нам в Коктебель…" – "Спасибо. Я, конечно, хочу приехать, <...> тем более, что в Крыму я никогда не был, и с удовольствием воспользуюсь Вашим приглашением…".

Увы, ему была отпущена такая короткая жизнь на Родине – не успел...

Был ли знаком Волошин с "Живой этикой"? Прямых подтверждений этому в настоящее время нет. Конечно, кто-то из его гостей мог познакомить с рукописным текстом Учения. Но, вряд ли оно могло оказать на него влияние. Ведь к 1924 году, когда была опубликована первая книга "Живой Этики", его культурно-исторические, социальные, этические и эстетические взгляды были уже сформированы. В 1923 году Максимилиан Александрович завершил цикл стихов "Путями Каина", в котором подвел итог своих многолетних размышлений. Николай Рерих большую же часть "Листов дневника" написал уже после смерти Волошина.

Но почему так часто близки их мысли по содержанию и форме? У них один источник – мировая история и мировая культура. Они соединили наследие многих религиозных, философских и научных учений, западных и восточных. Их пути напоминают восхождение двух альпинистов, по разным склонам горы. Каждый преодолевает встречающиеся ему преграды. Они ничем не могут помочь друг другу. Но с вершины им открывается одна картина. "Нет одной дороги для всех, – написал Волошин в записной книжке, правда, по другому поводу. – Мы идем дорогами различными, каждый свою тропу ищет и находит. Находит свое равновесие между телом и духом, сознанием личным и сознанием общественным, в нем воплотившемся".

У них разные судьбы, различны жизненные вехи. Николай Константинович получил блестящее образование: элитарная гимназия Мая, университет, Академия художеств. Он участвовал в деятельности "Мира искусства", руководил школой Общества поощрения художеств, крупными научными экспедициями. Имел академические звания, чин действительного статского советника, российские ордена. Его общественная деятельность была поистине планетарного размаха. Голос Рериха был услышан правительствами многих стран. Первый международный документ, призывающий к защите памятников культуры, назывался "Пакт Рериха". По словам его сына Святослава, "Путь Николая Константиновича был прямой, как стрела. Никаких сомнений и колебаний, никаких метаний из стороны в сторону. Как будто – с самого раннего возраста – знал изнутри, в каком должно двигаться направлении".

Максимилиан Александрович рано остался без отца. Учился в казенной гимназии. Университет оставил после второго курса. Свой путь духовных исканий назвал "блуждания". В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, он имел репутацию беззаботного поэта-символиста, ориентированного на западноевропейское искусство.

Но эпиграфом к его общественной деятельности послереволюционной поры могут служить слова из учения "Живой Этики":

"Когда Сергий из Радонеги уклонился

От престола Митрополита,

Когда Он стремился говорить

со зверями,

Он всё же остался строить

дома Общежитий,

И Он сохранил около себя учеников".

Максимилиан Волошин отказался от предложения Луначарского работать в Москве. Не уехал за границу, хотя пользовался авторитетом и в эмигрантских кругах, и среди деятелей европейской культуры. В годы революции и Гражданской войны он говорил и с белыми и с красными "зверями". Словом и молитвой добивался освобождения тех, кому грозила смерть. Он создал Дом Поэта – место для творчества и отдыха деятелей науки и культуры. Оказал влияние на несколько поколений талантливой молодежи.

assets/gallery/217/2163.jpg

Портрет Н. К. Рериха на фоне Лхассы М.А. Волошин, г. Коктебель.

Музей Н.К.Рериха, Нью-Йорк

Рерих шел путем соединения Западного и Восточного духовного опыта в одном, новом Учении. Это вызывает сейчас протест со стороны православной церкви. Волошин не оставил того, что называется Учением. Он обращался к тем, уже известным религиозным учениям, которые помогали ему понять жизнь того или иного народа. В Западной Европе – к католицизму, видя в нем "спинной хребет всей европейской культуры". Собираясь в путешествие на Восток, получил рекомендательные письма в буддистские монастыри. Всё его творчество после окончательного возвращения в Россию в 1916 году пронизано православными образами и символами. Его поэма "Святой Серафим" вышла специальным изданием к 100-летию прославления Серафима Саровского со вступительным словом Митрополита Киевского Владимира.

Рерих принял на себя образ Восточного Учитель – Гуру. Всегда держал дистанцию между собой и читателями. Волошин решительно отказывался от роли учителя: "Я не могу быть ни чьим учителем, потому что ищу". Но в последние годы жизни в письменных обращениях к нему стало появляться слово "Учитель".

Николай Рерих был и остается загадкой. Он решительно закрывал для посторонних доступ к своим переживаниям. "Листы дневника" – это работы, подготовленные к распространению. "История моей души" Волошина – личные, интимные записи. Его жизненный и творческий путь доступен для исследователей. Сохранился и публикуется обширный архив, позволяющий увидеть, как его мысли зарождались в записных книжках, давали ростки в переписке и журналистике и, наконец, обретали завершенную поэтическую форму.

Своими работами Рерих стремился развивать в людях позитивные черты характера: бесстрашие, доверие, любовь, оптимизм, готовность к подвигу ради общего дела. И осуждал негативные: эгоизм, страх, жестокость, пассивность, лицемерие. Волошин же стремился "в каждом человеке… найти те стороны, за которые его можно полюбить". Он считал "что только этим можно призвать к жизни хорошие черты человека, а не осуждением его недостатков, которые только утверждаются и растут от осуждения".

Рерих спасал человечество. Волошин – человека, каждого, которого судьба приводила к нему, и который нуждался в помощи. Чья миссия важнее? Не берусь судить.

Максимилиан Волошин и Николай Рерих – два выдающихся мыслителя ХХ века с различным подходом к мировым проблемам. Они не противоречат, а дополняют друг друга. Их творчество – две грани нашего единого, великого, сложного и прекрасного мира.

Сергей Алимов,

г. Запорожье,

специально для “ФА”