Алимов С.А. Молитвы Волошина
С. А. Алимов (Запорожье)
«ЭКСТАЗ ДУШИ»
(Молитвы Максимилиана Волошина)
Несмотря на отсутствие специального религиозного воспитания, молитва сопровождала Максимилиана с детства, начиная с наивной, умилявшей взрослых: «Господи, помилуй папу и маму … и меня, младенца Макса и Несси».
Кто же научил его молится?
Мать? Но Елене Оттобальдовне религиозная сторона жизни была чужда. Няня? Это трудно доказать, но также нелегко и опровергнуть.
О няне поэта известно крайне мало. Звали Несси. Была кормилицей. Чешка. Католичка или православная – неизвестно. Умерла в 1900 году.
В декабре 1881 года она переехала вместе с Еленой Оттобальдовной Кириенко-Волошиной и Максом в Москву. В письме к сыну от 28 августа 1915 года Елена Оттобальдовна вспоминала: «Когда ты был еще совсем маленьким и спал в дороге между Таганрогом и Москвою, я спрашивала тебя, счастьем или несчастьем ты будешь для меня в жизни. Несси ответила за тебя: счастьем, счастьем».
В январе 1882 года, когда Максу исполнилось 4,5 года, она вернулась на родину в Австро-Венгрию. Детские воспоминания об этом событии были восстановлены во время психоаналитических сеансов, проводившихся в 1926 в Коктебеле году профессором Семеном Лифшицем: «Отъезд Несси. Тоска и беспомощность». Потом Волошин сожалел: «почему не нашел времени отыскать Несси в первую поездку за границу?».
На этом фактические сведения о няне Волошина заканчиваются. О ее роли в формировании личности Максимилиана Волошина нам остается догадываться лишь по косвенным намекам. В статье «Откровения детских игр» Максимилиан Александрович писал: «Говорят, что в первые шесть лет ребенок приобретает треть того опыта, что он приобретет за всю свою жизнь. Это неверно: неизмеримо больше!».
Не была ли Несси – Ариной Родионовной для Волошина?
Стало общим местом жизнеописаний Максимилиана Александровича говорить о влиянии на его духовное развитие студента Никандра Туркина, готовившего будущего поэта к поступлению в гимназию. Кроме заучивания обычных грамматик, он вел беседы на темы, сложные не по возрасту. Рассказывал об истории религий, в частности – о буддизме (его Волошин называл своей «первой религиозной ступенью»). Но это было уже в сознательном 7-м летнем возрасте. А в основании его памяти лежат «нянюшкины сказки», молитвы и традиции христианской культуры.
Запомнил Волошин и молитву своей киевской бабушки Евгении Александровны: «Господи, прокляни…».
В юности он молился «о том, чтобы стать поэтом».
Дневник 1897 года начал словами: «Где-то я встретил такую мысль: молитва имеет тот смысл, что это отчет о прожитом дне, самопроверка. Я начинаю этот дневник с тем, чтобы он заступил мне место молитвы».
В дневнике Волошина, имеющем название «История моей души», 6 (19) января 1909 года сделана запись: «Я молюсь по утрам, чтобы мне было дано:
Быть внимательным к людям.
Острота видения.
Понимание алфавита событий.
Находить для каждого впечатления имя и отмечать его знаком».
Волошин обращался к молитве во время мучительного романа с Маргаритой Сабашниковой. «Я молился за Вас – писал он 11(24) июля 1905 года – и моя молитва была благословением».
Молитва пронизывает и отношения с Марией Степановной, второй женой Волошина: «Ночью и утром молился и крестил тебя, когда ты еще спала в вагоне, и все сердце истекало от любви и нежности к тебе» (письмо от 6 февраля 1925).
В одной из своих искусствоведческих статей М. Волошин назвал молитву «экстазом души».
В феврале 1913 учил Майю Кювилье молиться: «надо как бы выйти из проходящего – относительного».
В письме к А. П. Назарову 12 февраля 1926 написал: «Именно в тех случаях, когда мы встречаемся с проявлением зла, эгоизма, подлости с жестокостью, с преступлением, вместо того, чтобы тратить силы на негодование, надо их сосредоточить в молитве за виновного. (Молитва – заряд воли, который немедленно передается тому, за кого мы молимся)».
А в письме к молодой поэтессе Элеоноре Буржинской (девушке с трагической судьбой) 14 ноября 1927 года пояснил: «Молитва (сосредоточие волевого заряда) – это громадная сила, которую мало кто осознает и никто не знает ее пределов».
Оказавшись в 1915 году отрезанным от России театром военных действий Первой мировой войны, М. Волошин обращается к России и ее вере:
Сильна ты нездешней мерой,
Нездешней страстью чиста,
Неутоленною верой
Твои запеклись уста.
Дай слов за тебя молиться,
Понять твое бытие,
Твоей тоске причаститься,
Сгореть во имя твое.
(«Россия», 1915)
В трагические годы революции и гражданской Максимилиан Александрович осознал, что приобрел «дар молитвы»:
«Мы выучились верить, и молиться
За палачей, мы поняли, что каждый
Есть пленный ангел в дьявольской личине».
(«Потомкам», 1921).
Кредо М. Волошина – «Близкий всем, всему чужой» – получило новое воплощение в годы российской усобицы:
«А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других»
(«Гражданская война», 1919).
Своей молитвой поэт стремился в каждом освободить «ангела» и помочь человеку, даже «палачу», совершить добрый поступок, хотя бы один.
С молитвой связано одно из парадоксальных утверждений Максимилиана Волошина: «Молятся обычно за того, кому грозит расстрел. И это неверно: молиться надо за того, от кого зависит расстрел и от кого исходит приказ о казни. Потому что из двух персонажей – убийцы и жертвы в наибольшей опасности (моральной) находится именно палач, а совсем не жертва. Поэтому всегда надо молиться за палачей – и в результатах молитвы можно не сомневаться».
Сохранился рассказ самого Волошина о том, как в 1919 году его молитва помогла спасти русского генерала, профессора палеографии Никандра Александровича Маркса. Он был обвинен «белой» властью за сотрудничество с «красными». Генерал, находившийся в это время уже в отставке, занимался вопросами народного образования и сохранением памятников культуры.
Максимилиан Александрович встретился с начальником контрразведки, от которого зависела жизнь генерала: «Я ничего не возразил ему и, кроме того, уже знал, что в подобных случаях нет ничего более худшего, чем разговор, который сейчас же перейдет в спор, и собеседник в споре сейчас же найдет массу неопровержимых доводов в свою пользу, что, в сущности, ему и необходимо. Поэтому я и не стал ему возражать, но сейчас же сосредоточился в молитве за него. Это был мой старый, испытанный и безошибочный прием с большевиками.
Не нужно, чтобы оппонент знал, что молитва направлена за него: не все молитвы доходят, потому только, что не всегда тот, кто молится, знает, за что и о чем надо молиться <...>.
Я предоставил ротмистру Стеценко говорить жестокие и кровожадные слова до тех пор, пока в нем самом под влиянием моей незримой, но очень напряженной молитвы, не началась внутренняя реакция, и он сказал: «Если Вы хотите его спасти, то прежде всего Вы не должны допускать, чтобы он попал в мои руки. Сейчас он сидит у коменданта. И это счастье, потому что, если бы он попал ко мне, то мои молодцы с ним тотчас расправились бы, не дождавшись меня. А теперь – у вас есть большой козырь: я сегодня получил тайное распоряжение от начальника судной части – генерала Ронжина о том, чтобы всех генералов и адмиралов, взятых в плен, над которыми тяготеет обвинение в том, что они служили у большевиков, немедленно препровождать на суд в Ставку в Екатеринодар. Поэтому завтра с утра напомните мне, чтобы я протелефонировал к себе в контрразведку, а сами поезжайте к генералу такому-то, чтобы он переправил Маркса в Екатеринодар на основании приказа – генерала Ронжина... Вот возьмите выписку об этом приказе – его еще не знают в городе».
Мы заснули... А на следующее утро все пошло как по маслу, как мне накануне продиктовал начальник контрразведки».
В Екатеринодаре военный суд приговорил Н. А. Маркса к четырем годам каторжных работ с лишением прав наград и званий. В письме к А. И. Деникину Волошин не просил о снисхождении и помиловании, а говорил о понимании сложности стоящей перед главнокомандующим задачи: как наказать виновного генерала, но сохранить для страны ученого. Решение было достойно царя Соломона – приговор утвердить в части лишения наград и званий, а Н. А. Маркса освободить немедленно. Умер генерал-профессор в 1921 году в должности ректора Кубанского университета.
Чем же была для Волошина молитва? Обращением к высшей силе или погружением в себя? Ответ поэта:
«Твой Бог в тебе,
И не ищи другого
Ни в небесах, ни на земле»
(«Путями Каина. Бунтовщик»).
По воспоминаниям Марии Степановны Волошиной: «Процесс работы над стихами был для Макса огромным делом, и всякий раз он готовился к этим часам, как к трудной и ответственной работе, требующей полного напряжения сил <…> В эти дни Макс в прогулки ходил один, не только никого не приглашал, а если встречал кого-нибудь, то не замечал…».
Что происходило с ним в эти минуты? О своей творческой работе он говорил очень сжато в стихах «Поэту», «Доблесть поэта» и «Подмастерье».
Еще одним секретом он поделился в письме к художнице и поэтессе Екатерине Орловой 27 ноября 1917 года: «Творчество – это всегда прохождение верблюда сквозь игольное ушко. Но когда наступает это творческое отчаяние от сознания невозможности пройти сквозь игольное ушко, надо стараться не предаваться отчаянию, а переводить это чувство посредством молитвы в волю, в новое напряжение. Помните, что не Вы говорите, а говорится через Вас…»
До конца дней Волошин продолжал подвижническую деятельность – «Я целиком погружен во внутреннюю борьбу с действительностью – своим методом: весь день молюсь за насильников» – писал он журналисту Казимиру Добраницкому 1 апреля 1931.
Содержание молитв Максимилиана Волошина неизвестно. Это вряд ли были канонические тексты молитв какого-либо одного вероисповедания. По словам Марии Степановны Волошиной: «Макс относился с уважением ко всякого рода религиозным культам. Ортодоксально ни одного не исповедовал. Но символику всех культов любил и, по-детски радостно и воссоздавая, их исполнял».
Молитвы М. Волошина – это молитвы ПОЭТА: «Когда на земле происходит битва, разделяющая все человечества на два непримиримых стана – пояснял он – надо, чтобы кто-то стоял в своей келье на коленях и молился за всех враждующих: и за врагов и за братьев. В эпоху всеобщего ожесточения и слепоты надо, чтобы оставались люди, которые могут противиться чувству мести и ненависти и заклинать обезумевшую реальность – благословением. В этом высший религиозный долг, в этом «Дхарма» поэта».
Молитвенные стихи Волошина о судьбе России собраны в главу «Возношения» его книги «Неопалимая купина». Только одно из них содержит в заглавии слово «молитва» – «Молитва о городе» (1918), ставшей родной для него Феодосии. Два других – «Посев» (1919) и «Заклинание» (1920) в рукописи назывались «Молитва». В этот список входит и стихотворение «Видение Иезекииля» (1918), основанное на Ветхозаветном тексте; и стихи «Святой Франциск» (1919), посвященные католическому святому Франциску Ассизскому, и восходящее к апокрифу «Иуда-апостол» (1919).
Потрясает своей библейской глубиной, соблюдением всех канонов и форм акафиста стихотворение «Хвала Богоматери» (пролог к поэме «Святой Серафим») (1919).
Завершает цикл стихотворение «Заклятье о Русской земле» (1919) – стилизованное под народные заговоры, заклинания и обереги. В нем поэт молитвенно обращается к истокам, из которых прорастает будущее.
Г. Запорожье,
август 2013.
Максимилиан Волошин
ЗАКЛЯТЬЕ О РУССКОЙ ЗЕМЛЕ
«Встану я помолясь,
Пойду перекрестясь,
Из дверей в двери,
Из ворот в ворота –
Утренними тропами,
Огненными стопами,
Во чисто поле,
На бел-горюч камень.
Стану я на восток лицом,
На запад хребтом,
Оглянусь на все четыре стороны:
На семь морей,
На три океана,
На семьдесят семь племен,
На тридцать три царства –
На всю землю Свято-Русскую.
Не слыхать людей,
Не видать церквей,
Ни белых монастырей, –
Лежит Русь –
Разоренная,
Кровавленная, опаленная.
По всему полю –
Дикому – Великому –
Кости сухие – пустые,
Мертвые – желтые,
Саблей сечены,
Пулей мечены,
Коньми топтаны.
Ходит по полю железный Муж,
Бьет по костям
Железным жезлом:
«С четырех сторон,
С четырех ветров
Дохни, Дух!
Оживи кость!»
Не пламя гудит,
Не ветер шуршит,
Не рожь шелестит –
Кости шуршат,
Плоть шелестит,
Жизнь разгорается...
Как с костью кость сходится,
Как плотью кость одевается,
Как жилой плоть зашивается,
Как мышцей плоть собирается, –
Так –
встань, Русь! подымись,
Оживи, соберись, срастись –
Царство к царству, племя к племени.
Кует кузнец золотой венец –
Обруч кованный:
Царство Русское
Собирать, сковать, заклепать
Крепко-накрепко,
Туго-натуго,
Чтоб оно – Царство Русское –
Не рассыпалось,
Не расплавилось,
Не расплескалось...
Чтобы мы его – Царство Русское –
В гульбе не разгуляли,
В плясне не расплясали,
В торгах не расторговали,
В словах не разговорили,
В хвастне не расхвастали.
Чтоб оно – Царство Русское –
Рдело-зорилось
Жизнью живых,
Смертью святых,
Муками мученных.
Будьте, слова мои, крепки и лепки,
Сольче соли,
Жгучей пламени...
Слова замкну,
А ключи в Море-Океан опущу».
Коктебель
23 июля (5 августа) 1919
Опубликовано:
Феодосийский альбом. (Литературно-краеведческая газета Юго-Восточного Крыма).
2013, №282, 4 октября. С. 2-4.
ФА_282-с1
ФА_282-с2
ФА_282-с3
ФА_282-с4
***************************************************
Источник:
Из архива Музея Марины Цветаевой у Веры Астаховой
Подарок Сергея Алимова