Р. Войтехович. Сокращенное изложение романа А. Вельтмана «MMMCDXLVIII <3448> год. Рукопись Мартына Задека» (1833)

         

Александр Вельтман

«MMMCDXLVIII <3448> год. Рукопись Мартына Задека» (1833) 

В сокращенном изложении Р. Войтеховича

КН. 1. Предисловие: «Обычаи нравы и мнения людей описывают параболу в пространстве времени», «в будущем» человек «встретил бы прошедшее, ему знакомое».

Ч.1. I. Турки переселились в африканскую Ливию, а Стамбул стал столицей объединенных Босфоранией или Словенией (Россией) славян под именем Рима Босфоранского. 1 травеня (мая) - праздник дружбы. Босфоранцы провожают царя в храм Вознесения, бывший храм св. София, в центре которого мраморное изваяние: гроб Христа и во прахе воины Пилата. Четыре витязя в кольчугах несут над царем Иоанном бархатный навес. За ним весь двор, гвардия и 12 полков пеших и конных. Царь обращается к народу и народ зовет его «отцом». Играет тихий гимн, обращающий все «в тишину и в чувство любви». Глава церкви предостерегает народ от истощающих и унижающих страстей, внушающих веру, что «все есть ничтожество». Начались игры. Народ толпился у качелей и китайских кружал (пивных), любуется на Клавдиану, дочь Сбигора-Свида, которая выглядывает из Киоска своего сада, как «осуществленная мысль о блаженстве». Она видит неизвестного, который прячется от народа в ее доме. Народ принял его за Иоанна: «Зачем бы прятаться отцу от детей? … не к добру ездил он по чужим землям!».

II. Неизвестный видит Клавдиану, называет царицей и просит о свидании через два часа. Наедине он отзывается о ней цинично, но готов «убить себя, после блаженной минуты, чтоб не испытать потери блаженства!». Клавдиана и ее компаньонка удивлены, что Иоанн так «суров». Ее отец был главой Совета при отце Иоанна, но потерял свое место и мечтает выдать за царя 15-летнюю дочь (по обычаю царица избиралась в Босфорании). Женихам (и даже Колумбийскому посланнику Леру) он отказывал. При Иоанне «колесница народа покатилась по гладкому пути истинного народного блага»: он не хотел «слышать только то, что льстило слуху», объехал всю страну (от севера до Ливии, от Арарата до Адриатики) и соседние царства. По возвращении устроил прием в гармонической зале, освещенной «огромным хрустальным шаром» с представлением оратории «Человеческие страсти». Затем играли песню Эдемскую на древних восточных инструментах. Сбигор-Свид приехал только на бал, где пары носились, как «беззаботные духи света, перелетающие на лучах, из мира в мир, из светила в светило, по всему пространству вселенной». Но Иоанн уже удалялся, получив весть из Западного Царства, он только кивнув сановнику и Клавдиане, что стало для них ударом. И вот Клавидиана увидела Иоанна в своем доме и ждет новой встречи. Андроид произнес: десять часов! Иоанн зовет Клавдиану с собой, прервав ее раздумья, хватает ее и, «заглушив восклицание ее страстным поцелуем», бросается по темной аллее к набережной, но слышит свисток: «Проклятый свисток!.. верно сторожевой объезд!». Клавдиана бежит домой, а неизвестный уплывает на ладье по водам Босфора, уже готовый «вздохнуть под небом и разбиться вдребезги».

Ч. 2. «Он хотел принять на себя образ Ангела, и уподобился Ангелу падшему».

III. При Иоанне время словно остановилось, довольное «новым порядком, восстановленным на земном шаре»: забыты заблуждения, «души возжглись, тела оживились, солнце сделалось щедрее», а «влияния луны стали благодетельны, стихии примирились»; «люди дружелюбно разделили землю по родству племен». Христианство преодолело «ненависть, происходившую от различия понятий». Время было названо «благословенным», а царь Иоанн - «любимым». Он утвердил мир повсюду и, наконец, устроив засаду в Олинте, искоренил пиратство в Средиземном море, разбив Стаю Нереид (50 кораблей и множество налетов), возглавляемую Эолом. Заслужив славу Помпея, Иоанн и отправился путешествовать. Вернулся задумчивым, оставив в Галлии Ведателя Рована и свой отряд. В день Св. Петра, (29 июня / 12 июля) на Праздник Охоты в долину гротов собрались охотники «на быстрых конях с запасом стрел, копий, пращей и ручного огнестрельного оружия, с собаками и соколами». Устроены были ограды для травли и борьбы зверей с силачами-Лешими, поприща «для скачки и для метания стрел, за выпускаемыми птицами». В наметах (сетках) выставлялись звери всех стран, о которых Эзопы рассказывали басни, сравнивая животных с людьми. Их даже одевали в одежды: медведя – в грубый кафтан, лису - в оклад придворного; свинью и осла не одевали, как космополитов: им везде хорошо, где есть лужа и сноп гнилой соломы. Иоанн был в царском гроте. Вдруг явились гонцы с «депешами из Западного Царства» и вошли без спроса в грот. Затем Иоанн вышел с шапкой, надвинутой на глаза, и поскакал к городу. Все бросились за ним. Вышли гонцы и воскликнули: «да здравствует новый Царь!»; «да не забудет он уплатить нам долг свой».

IV. Иоанн ведет себя странно: отвечает односложно, идет в Старый дворец, который после венчания на царство стоял пустым. Придворные толпятся в Сборной палате, мечтают поесть и «возбудить бодрость духа семитравником» (водкой). Истопник сообщает, что царь пошел в опочивальню, велел ему утром прийти к нему и никого не впускать без доклада. Сбигор-Свид рад: «На старое жилье, за старые привычки!» Он сообщает дочери, что царь 4 Травеня (мая) был переодетым у него в саду, и Клавдиана призналась, что говорила с ним.

Ч. 3. «земля показалась ему черным пятном на ризе вселенной».

V. Утром царь призвал Филипа. Нашли только одного Филипа, «известного Царю», - истопника. Через него узнали, что царь ждет на завтрак вина, которого он никогда не пил, и доктора, «который на днях приехал в Босфоранию». Раньше он не лечился (зная, что «здоровье зависит от умеренности, деятельности и осторожности, а не от трав и минералов»). Верховный Совещатель не был допущен к царю, но царь приказал принести подписанные им бумаги. Нашли трех врачей, и допущен был Олоф Эмун из Холморугии, язык которого Филипу был понятен. Сначала царь изводит Эмуна, требуя средства от «болезни, которой корень скрыт в самом создании человека»: «против мятежной мысли», «против желания», потом жалуется на болезнь глаз и соглашается на зонтик и примочку. В желании вина Эмун видит ложный аппетит, и царь подхватывает: «есть он и для духа! Ненасытное честолюбие стремится в высоту», над ним «беспредельность, а под ним растет бездна!» Он принимает пилюли доктора только с вином и вновь просит лекарство, «которое наполнило бы чем-нибудь душевную пустоту и осветило бы в глазах моих мир». Царь с Эмуном едет по городу и показывает ему Клавдиану на балконе: «вот лекарство от всех болезней! … эти глаза!».

VI. Рассказ об острове Цитерее. Принцесса Цитерея влюбилась в пастуха, бежала на остров, который заселили их потомки. Их видел Ясон, «торговавший Колхидскою шерстью». Затем автор пропускает «несколько десятков, сот, тысяч или миллионов столетий», пролетевших «подобно туче саранчи» («обратимся к тому времени, в котором с воображения снова снимаются оковы, и оно одно делается всему владыкою»). Остров стал прибежищем пиратов. Когда Иоанн был за морем, Нереиды возродились: Эол отправил Нимф искать добычи в Африке и в Восточном Океане, а сам отправился на разведку. В доме Эола жила старая женщина (считалась его матерью), 8-летняя девочка (считалась дочерью) и 16-летняя Мери, которая читала старухе книги. Она читает историю княгини Ариадны, которая после смерти мужа должна за год выбрать нового мужа или лишиться владений и сана. За нее спорят Олег и Самбор, готовые вызвать на поединок любого ее избранника. Рассказ прерывается сигналом возвращения. Мери думает, что это Эол, бежит на пристань и видит пленника с чем-то вроде «рыцарского шлема, с опущенным забралом». Шлем снимается, Мери видит его лицо и падает в обморок.

КН. 2. Предисловие. Рукопись Мартына Задека попала к автору в г. Яссы от швейцарца-кондитера Вернера Цадэка, потомка предсказателя Мартына Задека. Их предок - Цадэк Мелэх, первосвященник Саула, короновавший Соломона. Вернер рассказал историю 3448 г., которую записал Эрнст Родер по сказаниям Мартына Цадэка. «Предрассудки есть пища рассудка. Чтоб знать, что должно делать, прежде должно знать, чего не должно делать».

VII. Князь Любор замечает об Иоанне: «Он как будто нас не узнает»; «У него как будто чужой голос!» На воинском смотре Иоанн говорит: «Лучше было бы узнать нам друг друга в битве!» И войско одушевилось: «Дай нам войну, Властитель! Дай нам врагов!» Пошли слухи о войне: «Люди с раздраженным сердцем и неспокойною душою, ненавидящие тишину, радовались как духи тьмы падению человека»: «Столько десятков лет всеобщего мира! Что это за безжизненность! Кровь зацвела! Душа на дно осела! Пора взболтать!». Мирные граждане и женщины со слезами представляли ужасы войны и потоки крови. Придворные судачили о целях войны: «…изгнать Османов из Ливии, и очистить берег Восточного моря от глупых и бесполезных манжур и китайцев?» «Мало-ли необитаемых островов!» К царю вошел Верховный Попечитель просвещения и изложил ему его же педагогические идеи: 1) Учредить Цензоров образования; 2) начинать учить не с азбуки, а с понятий о человеке и отношениях его к Богу и людям: учителя занимательными рассказами должны поселить в детях основы нравственности и любопытство к учению; 3) наблюдать справедливость в наградах и наказаниях, постепенно возвышая награды от чувственных к нравственным, а наказания от нравственных к телесным; 4) разделять воспитанников по трем степеням одаренности; гениальных переводить в особое заведение, поощряя развитие их главной наклонности; 5) девиц занимать образованием сердца и рукодельями: народ не нуждается в женщинах - физиках, механиках и авторах, но всем нужны жены и матери. Далее разбирается «указ по части хозяйственной»: 1) Из сумм, назначенных на издержки не делать щепетильной экономии за счет выгод и удобств заведения; 2) имеющий доход более 4000 слав, не получает жалованья, служит по желанию, долгу и чести». Иоанн отказывается встречаться с лучшими выпускниками учебных заведений.

VIII. Верховный Попечитель просвещения благословляет отъезд выпускников на службу: «Скоро будете вы членами союза народного. Не забывайте любви нашей и передайте потомству добрые внушения» (Иоанн просто обнимал их и завещал: «Живите на радость себе и другим!»). Вошел Правитель внутренних дел, и автомат Пан просвистел на сиринксе. Оказалось, что большая часть торговли перенеслась с Запада на Восток, и условия торговли не могут быть одни и те же, но Иоанн не стал вникать и указал ему на дверь. Мнение придворного медика, что у царя черная немочь (эпилепсия) подтверждалось. Придворные стали бояться исступления Иоанна и начала казней. Воскресли предрассудки: Эмуна считали нечистым духом и домовым, в комете увидели злое предзнаменование: комета появлялась и пред помрачением нрава Иоанна Грозного. Говорили, что по ночам на куполе Собора стонет филин, а на небе видны столбы, кресты, секиры, драконы и кровавые струи. Первый Верховный Действительный Совещатель предложил на время болезни царя передать дела чрезвычайным собраниям Верховного совета и чуть не умер от страха, когда его вызвали к царю. Царь спрашивал о своих последних распоряжениях. Это была экспедиция к южному полюсу, зимние суда уже стояли в Александрии. Царь обрадовался: «Давно хотел я на оконечности земной заложить собственными руками новый столп с Геркулесовой надписью…»

Ч. 5. «Она бы не знала любви, если б взоры не были проводниками той электрической искры, которая падая на сердце, воспламенят всю кровь».

IX. Лена плачет, что Мери умерла. Север бросается искать Мери и находит ее живой. Она спрашивает, где Эол, и Север отвечает: «Приказал тебе жить долго и радостно, а меня сделал своим наследником!» Мери бежит в дом и заканчивает читать историю Ариадны. Она договорилась о тайном венчании с Олегом и Самбором. Переодетые в женские платья они приехали на место венчания, где обвенчались Граф Войда и Княгиня Ариадна. «Обман! Обман! — раздались вдруг два звонких мужских голоса. Все обратили внимание на … женщин, которые отскочили друг от друга и бросились вон из залы». Мери пошла к сторожу Исафу узнать о новом пленнике. Оказалось, что Север не подпускает к нему Исафа. Эвр и Нот тоже замешаны, но уехали. Исаф хочет утром отправиться в поход на Нимфе Альзаме. Мери ударила Севера кинжалом в лицо: «Вот тебе ответ мой и завещание Эола!» Открыв темницу, она «с громким восклицанием: Эол! упала в объятия заключенного».

X. Мери требует любви Эола: «Ты сам сказал мне, что любишь меня!» «и вдруг оттолкнул от себя как преступницу!» Пленник отрицает, что он Эол и отказывается назвать свое имя. Мери верит, потому что в пленнике есть «сожаление и сострадание», которых нет у Эола: «он называет эти чувства духовным падением». Она предлагает воспользоваться именем Эола и кораблем, готовым к отплытию. Сама хочет дождаться Эола на острове. Но неизвестный убеждает ее, что Эол не вернется, и зовет с собой, предлагая забрать и Лену. Мери учит его повадкам Эола: «всех корабельщиков называет он Ветрами». Неизвестный является на корабль, посылает Исафа привести Мери. Тот находит «бесчувственного Севера» и тащит его в дом Эола, но Мери здесь уже нет.

Ч. 6. XI. Кормчий отказывался плыть к Босфорану, но вынужден покориться. Мери рассказала о себе: в детстве она ослепла и помнит только голоса отца и матери. Отец уехал и пропал, мать утешал незнакомец, а Мери оставили жить у «недобрых людей», где ее вылечил врач с помощью очков, «в которых вместо стекол натянуты были двенадцать … пленок; каждый день срывал он по одной». В 12 лет Эол забрал ее на Цитерею к матери и дочери, но мать Лены ей неизвестна. Кормчий пытался разоблачить Эола, но был убит и выброшен за борт. В стычке с царскими кораблями неизвестный был ранен и как Эол отправлен с детьми в Босфоранию.

XII. От берегов Савы (в Словении) едет вереница карет под охраной. Во главе всадник в серебряных кольчугах. Есть и воины в плащах с рядами белых орлов Галлии и в шапках со страусовыми перьями. На них «шлемы, чешуйчатые латы, мечи, ружья и пики». Прекрасная как Ангел невеста Иоанна, Царевна Галльская въезжает в Словению и останавливается в доме Градоначальника, где видит его больную дочь лет шестнадцати с завязанными глазами. Ей кажется, что ее слезы затопят мир, но она себя сдерживает ради любимого. От Иоанна нет известия. Царевна шлет гонца в Босфоранию.

КН. 3. Ч. 7. «Ты бережешь надежды свои как векселя, … погибнешь в богатстве, если счастие выплатит тебе хоть по одному проценту на 100».

XIII. Босфорания потеряла беззаботность. Молва о недуге царя, войне, Эоле росла как герой Русских сказок. На приеме у Сбигора-Свида музыкант «приложил к устам своим древний рожок, из которого вылились нежные, томные звуки, как горькие слезы молодой Славянки, тоскующей по своему другу». Клавдиана равнодушна к посланнику Колумбийскому. Сбигор-Свид сообщает дочери, что царь желает немедленно на ней жениться, но как обойтись без всех положенных законом обрядов, как 12 дней соединить в один? Сбигор просит полномочий председателя Верховного Совета и получает распоряжение Царя. Гонец сообщает, что пойман Эол, и царь требует его утопить: «Никто не должен видеть в лицо разбойника!»

XIV. Верховный Совет, где лампа выглядит как «десница», которая держит «огромные весы правосудия, усеянные светильниками». В Совете председатель, 4 Верховных Совещателя и 12 Советников. Разбирается сообщение от Колумбийского Посланника о долге Царя Георгия, взявшего под расписку миллион слав во время путешествия по Америке 160 лет назад (с процентами – это 12,000,000 слав). Перевороты в обоих царствах изгнали из памяти этот долг. Одни предлагают не платить процентов, другие замечают: «Америка, наш займодавец, давно скончалась», «законные ли наследники ее требуют заплаты долга?» Входит Сбигор-Свид и удостоверяет свои права, объявляя волю царя: Иоанн X желает короновать Клавдиану 1 Цветеня (апреля) и в тот же день венчаться с ней. Первый Верховный Совещатель заявляет: «Верховный Совет лишается уже в особе Сбигора-Свида своего Председателя», поскольку «родственники Царицы, избранной из среды подданных, не имеют права занимать должностей государственных». Царь доволен, что свадьба устроилась и равнодушно заявил: «обойдемся без Верховного Совета!» Явился гонец из Галлии с письмом от Царевны Эвфалии, и посланник сообщает, что обряд благословения на венчание (в Риме) совершен. Царь в ярости: «Я не давал обета Царевне Эвфалии возвести ее на трон Словении». Он готов к войне. По городу ходят противоречивые слухи, а двое неизвестных в красных шапках раздражают царя криками: «Здравствуй, Царь!». Иоанн требует: «Между мною и народом должно быть войско!» Верховные Совещатели отставлены от дел. Правление царства сделалось для всех постороннею вещью. Настал день венчания. «Как переменился Царь! — говорили все друг другу шепотом». Церемонию прерывает гонец: «Обрученная с тобою Царевна Галлии Эвфалия на границе Словении ожидает встречи жениха своего. Вот кольцо ее!» Клавдиана в обмороке. Царь хватается за оружие, но руки «встречали одни только складки порфиры».

Ч. 8. «Мстительная судьба нашла его».

XV. В гостинице «Вселенная» принимают все монеты в мире: жителю Арктики подадут мясо кита и белого медведя; дикому колумбийцу - раковины, рыбную муку, юколу и ольховую кору в жире; океанцу – глину с ромом, зеленый маис, жареного казора и саго, сваренное в пальмовом вине; негру с островов - черепаху; африканцу из Туниса - финики и саранчу; индейцу-вегетарианцу - маис и пшено в молоке под сахаром, сушеные тамаринды и фиги; иранцу - пшено в кокосовом масле, фазана и чай; степняку - прелое мясо кобылиц; японцам - белых медведей. У входа фонтан прохладительного напитка и самовар, а на полках - бутылки семитравника и вина. Эвр и Нот расспрашивают хозяина, который делится слухами о царе: приехал больной из-за Римской Царевны; никакое лекарство не действует от заговора; придумали натирать магнитом да дать сонного зелья на крепком вине: во сне позвал германского лекаря, который сию минуту въезжает в город. Лекарь повез его развеяться, и царь влюбился в дочь бывшего Верховного Совещателя. «Скорей свадьбу — сказал лекарь — покуда Римская Царевна не наслала нечистую силу». Заметив слежку, Эвр и Нот напоили шпионов, принесли на корабль и допросили. Это были урядники Порфирий Орай и Петр Луч, которым царь велел принести головы Эвра и Нота (за тысячу слав). Узнав пароли и тайный ход, пираты отрубили урядникам головы, переоделись в их одежды и отправились к царю: «Здорово, Эол! Властитель Босфоранский!» Эол заявил им, что ему не нужна власть и богатство, а нужна беспредельная свобода, пространство и время, вечное солнце, ум и чувства, не знающие горя; глаза без слез и сна; тело без устали; стóящая женщина и понимающий друг: в жизни этого нет! Теперь он хочет умереть Эолом, и все что, ему нужно, чтобы его не выдали еще один день. «Вот вам рука моя! С сими словами, Эол сорвал со стены меч … отсек одним размахом кисть левой руки своей, а правою сжал ее и остановил хлынувшую кровь». Эвр и Нот получают золото и уходят. Последняя просьба: «Скажите женщине, которую вы почитали за мать мою, что я не сын ее».

XVI. Жители острова Св. Георгия (Черногория) смотрели на Эола, бесчувственную Мери и плачущую Лену. Одни проклинали, другие жалели. Мери очнулась и не признала в пленнике Эола, поэтому Правитель понял, что это не Эол. Когда неизвестный пришел в себя, он узнал графа Провида, а Провид - государя. Объявлено было, что раненый - владелец острова Мило, а Эол погиб. Отправились в столицу. «Кто не сказал бы, что Иоанну покровительствуют те же боги, которые были рабами … героев Илиады, Одиссеи и Энеиды?» В полдень царским приказом всем было велено быть на площади, где совершится суд и казнь. Говорят, что казнят человека, который помешал свадьбе царя, оборотня, насланного Римской Царевной. Эол взошел на ступени эшафота: «Я пришел совершить суд над преступником!» Он зачитал указ: «Волею Провидения и согласием народа, я Иоанн, отец и Властитель, назначаю 1000 слав в награду тому, кто доставит живого или мертвого нарушителя благоденствия общественного — Эола…». «Эол не дожил еще до того поношения, чтоб кто-нибудь на земле мог им располагать». «Он выхватил кинжал, поднял его, поразил себя прямо в сердце, извлек из раны, поднял снова и показывая изумленному народу, произнес: «Смотрите на кровь Эола!»» Мери вбежала на эшафот, упала на Эола. Он столкнул ее и сказал: «Возьмите ее, отвлеките от соблазнителя ее матери». Народ безмолвствовал. Истинный Иоанн открылся народу, и все «узнали величественную наружность его и взоры, блестящие миром и милосердием».

Ч. 9. «Чувствуешь ли, что ты жертва двух противных сил?...».

XVII. Послали гонцов к Эвфалии. Иоанн нашел рукопись Эола, и невольный вздох сожаления вырвался из груди его. Эол был сиротой, воспитанным дядей по отцу, который ставил перед ним слишком возвышенные цели, превышающие силы человека. Дядя был «испытатель таинств природы» и сделал племянника жертвой своего эксперимента. Он искал «всеведения» и такого знания, которое позволит овладеть волей людей и обстоятельств. Он хотел очистить племянника от всего отрицательного, наполнить одним положительным, внушить возвышенную твердость духа. Но в результате лишил «сожаления, чувствительности, нежности». Приучая ко всему «сверхъестественному», указывая на «недосягаемую высоту», он обесценил для племянника «предметы обыкновенные»: «только высота и отдаление были светлы». На вершине горы «не поразят тебя ни кары неба, ни козни людей».  Ум племянника он изострил для битвы с общими мнениями, доказывая, что человек создан не пресмыкаться, не для пищи и сна. Пресыщением он вызвал у племянника отвращение к обычным нуждам и наслаждениям. Мысль его стремилась к отдаленной цели, окрыляла, вливала чувство выше радости и сладостнее наслаждения. Дружбу и любовь он отвергал как оковы: «наклонность к излиянию доброго чувства заменялись мечтательностью о великих предназначениях человека». «Как духу соблазнителю, я верил ему», и оказался в плену «мира воображаемого». Дядя умер, а племянник его не думал о жизни, о пище, о спокойствии и будущем благосостоянии», а лишь «о чем-то будущем, далеком». На остальных он смотрел как «на существ лишенных рассудка, воли, силы, желаний», готовых отдаться «первому теплому объятию». Им владела тоска, желание деятельности.

Он покинул родной Крит, желая найти за морем другой мир, где все величественнее и совершеннее. В Александрии он нашел блестящую торговлю, но не к ней стремилось сердце. И тогда он впервые изменил заветам наставника, полюбив Реану. Но когда кончились деньги, старые мысли вернулись. Он оставил Реану и в Конии (Турция) нашел подельника-сицилианца, с которым возродил пиратство. Он уверил богатую Изуару Кратер в том, что он ее сын, которого она ждала из Афин, увез на Цитерею, на ее деньги собрал шайку, купил военный корабль и взял имя Эола. Скоро кораблей стало много, а неугодные жители с Цитереи были изгнаны. Но и пиратская жизнь не утешила Эола. Хотелось власти не над преступниками, а над теми, «которых бы можно было вести к высокому предназначению человека», проникнуть «на край света, где возгорается эфир от полета земли в пространстве вселенной».

Вдруг на Скиросе он встретил Лору со слепой дочерью Мери. Сицилианец завлек ее мужа в торговлю и выманил со Скироса. Эол доставлял Лоре письма от мужа, а потом с помощью коварства добился ее любви и увез, оставив слепую Мери на берегах Сицилии. Лора родила Лену и умерла от тоски. Эол забрал Мери с Сицилии уже зрячую. Мери пламенно полюбила Эола, которого мучило раскаяние: «Однажды я оттолкнул ее от себя как привидение, сдавившее мою грудь». Отец Мери пошел в пираты под именем Севера и полюбил Мери за сходство с Лорой, просил ее руки. Эол старался отдалить его от дочери. После поражения от Иоанна Эол отправился мстить ему. Но Клавдиана и босфоранцы внушили ему «новую страшную мысль» – занять место Иоанна. Узнав о сношениях с Галлией, Эол, Север, Нот и Эвр притворились гонцами и похитили Иоанна. Эол в одежде царя занял его место. «Но мои глаза не были способны видеть дня, я боялся его; только во время ночи мог я различать предметы». «Возьмите же вместо преступника земное рубище! … Эол уже далеко от вас».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. XVIII. Иоанн: такова «участь человека, довременно перенесенного воспитанием в другой мир», где он борется «с жизнью, как утопающий». Евфалию беспокоит судьба Мери. Князь Любор сообщает, что Цитерея взята и последние пираты доставлены. Исафу даруется свобода. Север признается: «У меня два имени; одно известно ей (показывая на Мери): оно очернено собственными моими делами; другое имя заставили меня сбросить люди: оно очернено соблазнителями моей Лоры, похитителями моего блага, моей дочери». Мери с криком «Отец!» падает без чувств. Пират в отчаянье: «Нет, ведите меня, на груди моей лежит уже совесть!.. Крепко прижалась она к сердцу!.. Подле него нет уже места ни для Лоры, ни для Мери…».

 

⇐ Вернутся назад